Ты можешь идти один. Василий Криптонов

лет. Серега Маклаков, некое подобие меня, только с обостренным чувством несправедливости мироздания.

      Жанна пришла раньше обычного. Я, как всегда, проводил ее взглядом до парты. Мне даже пришлось выработать особый взгляд исподлобья, перехватить который невозможно. Хоть в чем-то я добился совершенства.

      Краем глаза я ощутил какое-то движение и повернул голову. Петя поднялся со своей парты, подмигнул мне и сел рядом с Жанной. Они о чем-то заговорили. Я смотрел на них, и мое сердце колотилось все сильнее. Жанна засмеялась, и Петя придвинулся к ней ближе. До меня донеслись его слова:

      – … после уроков?

      Жанна дернула плечами, потом кивнула. Петя вернулся на свое место, на прощание коснувшись плеча Жанны. Я закрыл глаза. Что произошло? О чем они говорили? Я был близок к тому, чтобы подбежать к ней и начать расспрашивать. Неизвестность невыносима.

      Открыть глаза меня заставил дружный смех. В класс зашел Боря, и на плече у него висела растрескавшаяся от старости кожаная хозяйственная сумка. Я снова закрыл глаза. Причудам его, видимо, конца не будет.

      – Борь, ты зачем такую сумку взял? – поинтересовался я, когда он сел рядом и расстегнул «молнию» на этом чудовище.

      – А что? – Он извлек учебник литературы, тетрадь и целую россыпь разноцветных авторучек.

      – С такими не ходят!

      – А что в ней не так? – Боря приподнял сумку и покрутил перед глазами. – В нее влезают все учебники, она прочна и удобна. К тому же я взял еды, и она тоже прекрасно поместилась.

      – Может, и так, – вздохнул я. – Но вот только над тобой будут смеяться. Это слишком необычно.

      – Смех – это хорошо, – улыбнулся Боря.

      В этот момент подал голос Петя:

      – Боря, ты у мамы сумку отобрал, что ли?

      Массовка расхохоталась. Еще бы, сам Петя пошутил! Я украдкой взглянул на Жанну, но и она тоже смеялась, глядя в нашу сторону. Как будто надо мной.

      Боря, улыбаясь, окинул взглядом класс.

      – Нет, не отобрал, – возразил он Пете. – Маму пришлось убить, она мешала. С тех пор я могу невозбранно пользоваться ее вещами.

      Несколько секунд царит молчание. Класс решает, как отнестись к этой фразе. Если сейчас все засмеются, то Борю приняли, он – часть коллектива. А если промолчат и отвернутся, то он – навеки в разряде «чудиков». Но даже я не мог найти сил засмеяться. От этой остроты мороз пробирал до самых костей.

      – Дурак, что ли? Нельзя так шутить, – тихо сказала Маша Шибаева.

      Пару лет назад мать Маши умерла от рака гортани. Я представлял, как ей неприятны подобные шутки. Она бросила взгляд на меня, и я подавил свою искусственную улыбку. Наши отношения с Машей – это нечто особенное. Если бывает дружба без общения, то это она и есть.

      – Я не…

      Я с силой ударил Борю по плечу. Он повернулся ко мне.

      – Перестань, – прошипел я. – Просто помолчи. Не надо такого говорить.

      Боря кивнул и начал листать страницы учебника, просматривая краткие биографии писателей. Я снова