.

вино.

      – Да…, о тебе говорят много, – после небольшой паузы проговорил он, – скажи тогда, кто же ты. Почему твое появление принесло так много переполоха, что даже верховный жрец, как я слышал, забеспокоился?

      – Я не знаю, чем я смутил жизнь вашего города. Может быть тем, что я всегда говорю то, о чем думаю, не подбирая при этом слов, как это любят делать те, кто называет себя мудрецами. Все их красноречие лишь, маска – попытка скрыть от окружающих свою пустоту. Истина, не требует красивых слов, ибо она сама по себе всегда неожиданна и красива. Вот ты посмотри на себя. Ты носишь такую одежду, которая должна была бы скрыть твои истинные дела, но именно такая одежда и открывает их для пытливого взора. Твоя одежда помогает тебе лишь в том, что люди, боясь тебя, не слишком к тебе присматриваются. Эта одежда скрывает тебя лишь от трусов, но не от настоящего человека.

      Так говорил Заратустра, когда слуги принесли жареное мясо. Увидев мясо, он прервался и принялся есть. Ел он быстро, но не спеша. Казалось, каждый кусок, перед тем как отправиться в желудок, давал ему все те ощущения, какие был способен дать. Поедая мясо, он запивал его большими глотками вина. Его собеседник, глядя на него, тоже заразился его аппетитом и стал есть почти также смачно, как и Заратустра. Через некоторое время оба насытились и ели теперь уже выбирая куски мяса повкуснее и поменьше. Наконец, оба они перестали есть, и одновременно посмотрели друг на друга. Один смотрел испытывающе и бесстрастно, другой открыто и прямо, как человек, которому нечего скрывать.

      Оба знали, что сейчас должен состояться очень важный разговор. Но никто не решался начать первым, чтобы не открыться раньше времени. Оба они ждали одного им известного момента. Все свидетельствовало о том, что эти люди привыкли говорить так, чтобы каждое слово имело смысл и именно тот смысл, какой они в него вложили.

      – Спасибо за прекрасный обед, которым ты меня угостил, – первым начал Заратустра, – этот обед стоит той небольшой дырки в кафтане, которую я получил по своей неосторожности. Но мне кажется, что столкновение не было случайным. Такой ловкий человек как ты не мог не заметить меня. Да и сам я не столкнулся бы с тобой, если бы ты намеренно не ускорил шаг. Я вижу, ты хочешь о чем-то говорить со мной. Так говори же, я весь во внимании и готов ответить на твои вопросы, если знаю на них ответ.

      – А ты, несмотря на свою простоту, весьма проницателен, – сказал Давид загадочно, – так уж если выпала судьба, – это слово он нарочито небрежно подчеркнул, – нам столкнуться и пообедать вместе, то я хотел бы из первых уст услышать то, что слышал из пересказов разных людей. И надо сказать, о тебе у меня сложилась весьма противоречивая картина. То ты смутьян и бунтовщик. То ты чуть ли не святой. Скажи мне, что самое главное в том, что ты говоришь своим ученикам, в чем соль твоего учения?

      – А учения вовсе и нет, как нет и учеников. Люди сами называют себя моими учениками, хотя они не поняли и малой доли того, что я говорю. – Сказал Заратустра, рассеянно