Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том третий. Нелли Шульман

должен все видеть. Ты должен выжить, свидетельствовать против него. Он переметнулся к немцам… – отступив, Воронов выстрелил Грише в затылок. Мальчик, покачнувшись, уткнулся лицом в утоптанную землю.

      Волк услышал скрип сапог, Воронов наклонился к нему. Голос был шелестящим, ласковым:

      – Он вас обманывал, Иван Иванович, выдавал себя за другого человека… – солдат повел широкими плечами, Петр махнул охранникам. Немцы отошли:

      – Вы русский, Иван Иванович, я видел у вас крестик. Я тоже русский, православный… – Петр не успел отстраниться. Плевок попал в глаз и потек по щеке:

      – Гори в аду, мразь, – грубо сказал солдат, – исчадие дьявола. Я приду посмотреть, как тебя повесят… – у Петра была сильная рука. Солдат согнулся, выплевывая кровь изо рта. Вспомнив допросы, на Лубянке, Петр ударил его сапогом по ребрам:

      – По сломанному ребру… – боль вспыхнула в голове, острыми искрами, Максим потерял сознание.

      Охранники загоняли заключенных в бараки. Ласточка, щебеча, села на труп еврея. Птица сорвалась вверх, расправив крылья.

      Фон Рабе похлопал Петра по плечу:

      – Отличная работа, вы молодец.

      Он указал стеком на русского солдата:

      – Может быть, его просто расстрелять… – Воронцов-Вельяминов смотрел на белокурые волосы.

      Он покачал головой:

      – Нет, ваша светлость. Пусть его отделят от других, держат под стражей. В лагере тоже, куда бы их дальше не повезли. Он ошибается, – они с фон Рабе пошли к мерседесу, – он увидит, что мы несем свободу России… – Петр закурил:

      – Иван Иванов. Вряд ли его так зовут, на самом деле. Однако нам он понадобится… – в машине, откинувшись на сиденье, Максимилиан весело сказал:

      – В Луге нас ждет сюрприз, обед с шампанским. Завтра вы с генералом улетаете под Винницу. Я нагоню вас немного позже… – ворота лагеря закрылись. Мерседес пошел вниз, к деревне, где ждал конвой СС.

      Типография бывшей газеты «Лужская правда» помещалась в здании бывшего городского комитета партии, в подвальном этаже. Машины, при эвакуации города, а вернее, как подозревал Макс, паническом бегстве, не сдвинули с мест, и не успели накрыть чехлами. Штандартенфюрер, в приятной прохладе, с чашкой кофе, рассматривал свежеотпечатанную листовку.

      Позавчера Макс проводил Власова и Муху под Винницу. В тамошнем лагере, в отдельном, закрытом офицерском блоке, содержали более ста человек, из высшего командного состава Красной Армии. Офицеры попали в плен, в первый год войны. Максимилиан привез на Волховский фронт блокнот, с выписками, из допросов заключенных, и наблюдениями охраны лагеря.

      Длинные пальцы щелкнули черной резинкой, зашелестели страницы, покрытые четким, разборчивым почерком. В швейцарском пансионе, и позже, в Гейдельберге, преподаватели хвалили Максимилиана, за умение упорядочивать информацию, строить логические схемы, и внимание к деталям. Он отпил кофе:

      – Из меня бы вышел отличный адвокат, или прокурор. Когда война закончится, я