Вечный зов. Том 1. Анатолий Степанович Иванов

по всей стране. Что, если я… если меня вокруг пальца обводили все – и Федор, и Анна эта?.. Да нет же, нет, какая она шпионка?

      Все перепуталось, все перемешалось в голове Кружилина. Слишком неожиданно все это обрушилось на него, слишком в неожиданном положении он оказался.

      Ночь он провел без сна.

      Утром явился с папкой под мышкой Тищенко.

      – Я прошу… Я требую: сообщите обо всем секретарю крайкома партии! – почти закричал Кружилин.

      – О чем? – спокойно переспросил безусый чекист.

      – О том, что вы меня здесь держите!

      – Доложим, – отозвался тот, сдувая с рукава гимнастерки соринку. – Если надо будет – доложим.

      Он сказал это таким равнодушным, бесцветным голосом, что Поликарп Матвеевич взорвался яростью:

      – То есть как – если будет надо?! Что вы за комедию устраиваете?!

      – Вы не волнуйтесь, Поликарп Матвеевич. Если не виноваты, вам нечего волноваться.

      – Да в чем, черт побери, вы меня обвиняете?!

      – Собственно, ни в чем серьезном. Нам надо было уточнить кое-что об Иване Савельеве, о Федоре, о его жене Анне.

      – Кроме того, что сказал, я ничего о них добавить не могу. Вам достаточно? Я могу быть свободен?

      – Конечно, мы вас отпустим, – усмехнулся Тищенко.

      – Вы меня еще не посадили, чтоб отпускать! И не посадите!

      – Успокойтесь, Поликарп Матвеевич, – опять сказал Тищенко. – Хорошо, о братьях Савельевых поговорили. А сейчас…

      – А сейчас я требую прекратить балаган! Немедленно! Ведите меня к вашему начальнику, в конце концов!

      – Он, к сожалению, в командировке.

      – Н-ну… ладно, – почти шепотом, в изнеможении, произнес Кружилин. – За всю эту комедию вы ответите.

      – Хорошо, ответим. – Тищенко снова сдул какую-то пылинку с рукава новенькой, тщательно отглаженной гимнастерки. – А сейчас объясните мне, пожалуйста, – и в его голосе зазвучал, правда еще не очень натренированно, металлический оттенок, – объясните, почему, на каком основании вы органы внутренних дел называете царской охранкой?

      Кружилин секунду-другую тупо смотрел на этого молодого человека в форме, который напоминал чистенького, новенького оловянного солдатика, только что вынутого из коробки.

      – Слушай, сынок… – сказал он как-то печально.

      – Не рано ли в папаши записываетесь?

      – Мне сорок шесть, сорок седьмой пошел. Так вот, сынок… Ты еще и под стол-то пешком не мог ходить, а я уже в Австрии воевал. Меня газами чуть не задушили, потом, вплоть до двадцатого, я партизанил… Я в партии большевиков с тысяча девятьсот седьмого года.

      – Я, я, я… удивительно вы скромный человек.

      И тут Поликарп Матвеевич не выдержал. Побледнев, он трахнул кулаком по столу.

      – Мальчишка! Да я вот этими руками, насколько хватало сил, дрался за Советскую власть. Поэтому позволь уж мне не скромничать. А ты хочешь мне своими гнилыми нитками пришить антисоветчину? Во враги этой власти записать? Не выйдет!

      – Почему