Вечный зов. Том 2. Анатолий Степанович Иванов

этот вопрос не понравился, он нахмурился, поднялся, произнес сердито:

      – Старый я пес… разболтался об чем не надо. Какое твое дело – кто? Любопытный какой… Ну, айдате, тут недалеко уж. Подымай людей-то, расселись-разделись, будто на ночь…

* * *

      Добравшись до лесозаготовительного участка, Савчук в сопровождении долговязого, изъеденного комарами бригадира лесорубов по фамилии Мазаев обошел все делянки, осмотрел груды сваленных, очищенных от сучьев деревьев, штабеля напиленных досок, глянул в тетрадку Мазаева, где велся учет лесозаготовок. И спросил:

      – Обед во сколько?

      – С двух часов у нас. По участкам обедают. Сперва лесоповальщики, потом обрубщики сучьев, возчики, пильщики. Сразу для всех места за столами не хватает.

      – Сегодня всех к двум часам собери. Посоветуемся.

      В два часа на вытоптанной до черноты поляне, где стояли врытые в землю грубые, плохо оструганные столы, собрались все лесозаготовители. Заросшие волосами, давно не стриженные, в старых, пущенных на износ рубахах да пиджаках… На поляне было тесно, кто стоял у столов, кто сидел на земле. Слышался говор и смех, плыл в синее и горячее небо табачный дым, мешался с влажным воздухом. Все недали, что скажет им парторг, с чем он приехал.

      Говор и смешки затихли, едва Савчук вышел с Мазаевым из палатки, служившей конторой лесозаготовителей.

      – Ну как, лихо тут? – спросил Савчук, поздоровавшись с людьми.

      – Зачем? Куро-орт…

      – Воздуху много.

      – Кина нету вот… Да девок бы на разживу хоть.

      – Или Алеху сместить, язву… Свекровь она, что ли, им?

      Вспыхнул опять смешок, не злой, добродушный. Повариха Евдокия Алексеевна, полная, сварливая, но в душе добрая женщина, которую все звали Алехой, строго следила за своими четырьмя молоденькими подсобницами, медсестрой и продавщицей ларька, каждый вечер загоняя их в отведенный им семерым дощатый балаган, сколоченный из горбылей и обрезков. А больше женщин здесь не было. Нынче весной взамен заболевшей продавщицы ларька, в котором люди могли купить мыло, табак и всякую прочую мелочь, была назначена Вера Инютина. Она намеревалась было в этом же ларьке, сколоченном из досок, оборудовать себе и жилье, но Алеха, явившись, молча забрала ее тряпье, строго зыкнула: «Еще чего! Тут одно мужичье, не соображаешь, дура?»

      Смешок вспыхнул и тут же загас, придавленный голосом Алехи.

      – Это кто там про меня высказывается? Захар, что ли? Тебе-то какое горе? Ты ж каждый вечер в Облесье, за пятнадцать верст, бегаешь.

      – Он скороход, что ему?

      – Марафонец!

      – А там марафонки живут. Их не сторожат, – сказал Захар, крепкий в плечах, невысокий парень.

      – От тебя усторожишь. – Повариха, обтерев потное и красное лицо фартуком, подошла к улыбающемуся Савчуку. – И этих, Мишку с Генкой, сомустил. А они вон каких делов натворили, милиция понаехала теперь…

      «Понаехавшая» милиция в лице Аникея Елизарова была тут же. Елизаров за два года работы в милиции сильно раздобрел. Сейчас он, покуривая,