Мы были лжецами. Э. Локхарт

когда он вытащил марки из выдвижного ящика.

      Вот он наклеил марку и написал обратный адрес.

      Подарок был не для меня.

      Я покинула Рэд Гейт прежде, чем Гат увидел меня, и бросилась назад по Периметру. В одиночестве любуясь темнеющим небом.

      Я сорвала все розы с единственного хилого куста, который попался мне по пути, и выбросила их, одну за другой, в бушующее море.

      7

      Тем вечером Джонни рассказал мне о девушке Гата в Нью-Йорке. Ее звали Ракель. Джонни даже видел ее. Хотя он живет в Нью-Йорке, как и Гат, но в центре города, с Кэрри и Эдом. А Гат живет в верхней части города, вместе с матерью. Ракель занималась современным танцем и всегда одевалась в черное.

      Брат Миррен Тафт рассказал мне о том, что девушка послала Гату коробку домашних брауни. Либерти и Бонни нашептали, что Гат хранит ее фотографии в телефоне.

      Сам он вообще о ней не упоминал, однако не встречался со мной глазами.

      В ту ночь я много плакала, кусала пальцы и пила вино, которое украла из кладовой Клермонта. Я яростно крутилась в небе, скандаля и сталкивая звезды с их оплотов, чувствуя головокружение и тошноту.

      Я ударила кулаком в стену душевой, смывая стыд и злость ледяной водой. Затем я дрожала в кровати, как брошенная собака, казалось, с меня сейчас слезет кожа.

      На следующее утро, и все последующие дни, я вела себя нормально. Высоко подняв свой квадратный подбородок.

      Мы плавали на лодках и жгли костры. Я выиграла в теннисном турнире.

      Мы приготовили не один бак мороженого и загорали на маленьком пляже.

      Как-то вечером наша четверка решила устроить там пикник. Тушеные мидии, картофель и кукуруза. Всю еду приготовила прислуга. Я даже не знала их имен.

      Джонни и Миррен принесли еду прямо на металлических противнях. Мы расселись вокруг пламени нашего костра, масло капало на песок. Затем Гат сделал для всех десерт из зефира с крекерами. Насаживая зефир на палочку, я смотрела на его руки, освещенные пламенем. Теперь на тех местах, где мы когда-то писали наши имена, он записывал названия книг, которые хотел прочесть.

      В ту ночь у него на левой кисти красовалось: «Бытие и», а на правой: «ничто».

      Я тоже написала на руках цитаты, которые мне запомнились. На левой: «Живи», а на правой: «настоящим».

      – Хотите узнать, о чем я думаю? – спросил Гат.

      – Да, – ответила я.

      – Нет, – сказал Джонни.

      – Я думаю, как можно называть вашего дедушку хозяином острова? Не юридически, а взаправду.

      – Пожалуйста, только не начинай снова о трудностях жизни пилигримов, – простонал Джонни.

      – Нет. Я спрашиваю, как мы можем говорить, что земля принадлежит кому-то? – Гат обвел рукой пляж, океан, небо.

      Миррен пожала плечами:

      – Люди всегда торговали землей.

      – Может, лучше поговорим о сексе или об убийствах? – спросил мой кузен.

      Гат не слушал его.

      – А может, земля вообще не должна принадлежать людям. Или права собственности должны быть ограничены. – Он наклонился вперед. – Когда