Праздник лишних орлов (сборник). Александр Бушковский

оставались еще мешки и ящики.

      – Давай-ка поможем людям, – шепнул Горе, – может, за своих сойдем.

      Они быстрым шагом стали таскать к причалу сетки с овощами, ящики с консервами, мешки с крупой и коробки с краснодарским кагором, как было на них написано. Гора провианта росла. Пух вспотел.

      – Зону можно накормить, – вполголоса обронил Горе, проходя ему навстречу с сеткой картошки на спине.

      Разгрузились. С «Николая» перекинули дощатый трап. На палубе появился смуглый мужчина в рабочей куртке – как выяснилось, капитан – и твердым голосом распорядился:

      – Так! Личные вещи в салон, мешки-ящики – в трюм, потом начинаем посадку!

      Двое-трое мужчин начали было перетаскивать с причала на палубу эту гору вещей, толкаясь и мешая друг другу. Горе перепрыгнул на палубу, оттолкнувшись от лееров, обернулся к Пуху и сказал:

      – Подавай через перила!

      Дело пошло быстрее. В общей массе они закинули на борт и свои сумки. Погрузились. Капитан велел очистить палубу и начал посадку. Он встал у конца трапа, а с причала на трап людей отправлял монах-офицер. Тот высился над толпой, молча отсчитывая на борт сначала женщин с детьми, потом мужчин. Пух и Горе пристроились в конце очереди. Посреди посадки откуда-то сбоку подошел, прихрамывая, пожилой мужчина, почти старик, в драном полупальто и с инвалидной палкой. Седые волосы торчали из-под старой кепки, почти закрывая уши. Он был небрит и неопрятен.

      – Разрешите… местному жителю, – сказал он скорбным голосом.

      – Сейчас группу посадят, потом местные, – ответил ему кто-то из паломников.

      – Разрешите… я соловецкий, можно сказать, монах…

      – Не стыдно вам, мужчина? Какой же вы монах? – уже не так спокойно спросил паломник.

      – Извините, извините, – смутился вдруг старик, – не монах, конечно, просто местный, с острова. Извините…

      Пух упустил его из виду, потому что народ у трапа задвигался быстрее. Мужчины проходили по доскам смелее женщин. Когда подошла очередь Пуха и Горя, монах остановил их жестом руки, повернулся к капитану и сказал басом:

      – НЕ МОИ!

      – Товарищ капитан, разрешите мне на минуточку… – вежливо попросил Горе и, повернувшись к Пуху, шепнул: – Быстро давай «лопату»[5]!

      Пух сунул ему кошелек, и он, слегка задев плечом, обошел монаха, когда капитан жестом разрешил ему пересечь трап. На палубе команда готовилась отдать концы, последние паломники спускались в пассажирский салон. Горе что-то быстро сказал капитану, пожал ему руку и кивнул Пуху: можно, мол. Пух вслед за монахом взошел на борт.

      – Пойдем-ка на корму, с глаз долой, – сказал Пух Горю.

      Тут рядом с капитаном возникла неопределенного возраста женщина в желтой куртке и бейсболке с ушами и голосом кондуктора сказала, обращаясь к ним:

      – Так, мужчины, вы не из группы, оплачиваем посадочные!

      – Не вопрос, хозяюшка, сколько? – среагировал Горе.

      – Вас двое, значит, двести!

      Горе

5

Лопата, лопатник – кошелек (жарг.).