Дождь в разрезе. Сухбат Афлатуни

углубляясь в стиховедческие дискуссии, замечу: если говорить о современной поэзии, наиболее важным представляется и не длительность паузы, и не ее связь с ритмом. Это было существенно для традиционной лирики с ее жесткой метрической структурой. Раскрепощение просодии, попытки синтеза силлаботоники с дольником, верлибром, становление «гетероморфного стиха»[35], позволяет по-иному взглянуть и на паузу.

      Не как на паузу между, а как на паузу о чем-то.

      Молчание и отрицание.

      Отрицание, обилие «не» в современной поэзии – вообще отдельная тема[36]. Отрицание вносит момент многозначности; отрицая одно, мы как бы потенциально допускаем многое другое («не-белый» может потенциально означать и синий, и красный, и любой другой цвет).

      То же мерцание многих альтернатив, возможностей вносит и молчание.

      Стихи, в которых основная смысловая нагрузка ложится на отрицание и молчание, вообще написаны исключительно просто, безыскусно.

      Яна Токарева:

      ничего такого не было ничего

      она заснула в комнате у него

      а он у окна конспекты свои изучал

      и пока она не проснулась свет не включал

      с тех пор ни с ним ни с ней ничего сильней

      Трижды повторенное отрицание «ничего». Смысловая пауза после первой строки. Еще одна перед последней, усиленная пропуском в самой строке: «ни с ней (не было? не случалось?) ничего сильней». Все это создает эффект второго плана этой вроде бы незамысловатой – и незамысловато рассказанной – истории.

      Еще один пример сопряженности молчания и отрицания.

      Мария Галина:

      Две недели есть у меня,

      У меня есть четыре дня,

      У меня есть пара часов,

      А потом уже нет ничего…

      На что есть две недели, четыре дня, пара часов? Мы не знаем. На жизнь? на любовь? на прощание с прошлым (четверостишье входит в ностальгическое стихотворение-цикл «Осень на Большом Фонтане»)?

      Наконец, отрицается и это. «А потом уже нет ничего…»

      Оба стихотворения – хотя авторы очень разные – написаны на сходном приеме. Отрицание неопределенного. Как бы сказанного, в действительности же – умолченного. Оба написаны намеренно просто, с «бедными» рифмами и «бедной» лексикой. Предельно коротко.

      Молчание и малая форма.

      С одной стороны – да, стихотворение, в котором паузы важны не менее слов, обычно невелико по размеру.

      Олег Чухонцев:

      Короче, ещё короче!

      Четыре, ну восемь строк

      от силы и. .

      навылет и поперек

      Но «работа молчания» в разных видах малой формы происходит по-разному. Например, с середины 1990-х идет интересное возрождение и развитие традиций античной лирической эпиграммы. У Павловой, Чечика, Хоменко, Салимона. Краткость тут – от классической законченности высказывания.

      Вера Павлова:

      Святому не скажу, о чём молюсь,

      чем мучаюсь, врачу,

      не покажу собаке, что боюсь,

      мужчине, что хочу.

      Мысль

35

Орлицкий Ю. Динамика освобождения (от полиметрии к гетероморфному стиху) // Арион. – 2011. – № 4.

36

Как пишет Наталия Азарова, для «поэтических текстов ХХ – начала XXI в. характерны: поиск новой понятийности в отрицании… поиск способов выдвижения отрицания в сильную позицию». См.: Азарова Н. М. Язык философии и язык поэзии – движение навстречу (грамматика, лексика, текст). – М.: Логос / Гнозис, 2010. – С.14.