Жар предательства. Дуглас Кеннеди

снова переключила внимание на его детально прорисованные картины, восхищаясь совершенством техники исполнения. Более того, в совокупности эти его работы напоминали мне, что нет такого понятия, как правильное видение положения вещей, что каждый из нас одни и те же предметы, пейзажи, жизненные обстоятельства воспринимает по-своему. Соответственно, по природе своей все в нашей жизни – интерпретация.

      – Гениально, – с восторгом произнесла я.

      – Интересно, кто из нас двоих перегрелся на солнце? Это ж всего несколько набросков, которые я сделал за пару часов.

      – Моцарт частенько за одно утро писал фортепианную сонату.

      – Так то ж Моцарт.

      – Ты невероятно талантлив.

      – Жаль, что не могу полностью разделить твое мнение обо мне.

      – Жаль. Но, на мой дилетантский взгляд, эти твои работы знаменуют совершенно новое направление в твоем творчестве.

      – Ты необъективна.

      – Нет, правда. Великолепные рисунки.

      Но Пол просто отвернулся, не в силах принять такую похвалу. Я поспешила перевести разговор в другое русло, сообщив:

      – С завтрашнего утра я начинаю брать уроки французского. – Я рассказала мужу про Сорайю.

      – И сколько она требует за час? – спросил он.

      – Она попросила семьдесят пять, но я буду платить сто пять.

      – Добрая душа.

      – Только если это оправданно.

      – Для нее даже семьдесят пять дирхамов в час – огромная сумма.

      – А для меня – небольшие деньги. И что с того?

      – Да ничего. Твое великодушие достойно восхищения.

      – Как и твое беспокойство по поводу наших финансов.

      – Язвишь? – спросил Пол.

      – Давай не будем, ладно?

      – С удовольствием.

      Он встал и пошел в ванную.

      Мгновением позже я услышала, как зашумел душ. Через десять минут, обмотав полотенцем нижнюю часть тела, Пол вернулся в спальню и заявил:

      – Я правда хочу, чтобы мы были выше подобных перепалок.

      – Я тоже.

      – Тогда давай попытаемся обходить все эти глупости.

      – Да, давай без колкостей, – согласилась я. – Пусть лучше будет доброта.

      Пол поразмыслил с минуту:

      – А что, это выход. – Он подошел и обнял меня. – Значит, с чистого листа?

      – Не возражаю. – Я легонько коснулась губами его губ, а сама подумала, воспроизведу ли я этот наш диалог через день-два. Может быть, мне просто следовало принять, что это и есть единственно возможный механизм нашего брака, климат, в котором мы способны взаимодействовать как супружеская пара: жесткие мгновения неприятия перемежались периодами полнейшей идиллии и, если уж на то пошло, неповторимых приключений, имя которым любовь.

      Приключение. Слово, которое я пытаюсь осмыслить с недавних пор. На следующий день, на первом занятии с Сорайей, я спросила, много ли значений оно имеет во французском. Она чуть покраснела, заметив:

      – Да, «une aventure» – это «приключение». Но французы также часто этим словом