Неизвестный Алексеев. Том 3: Неизданная проза Геннадия Алексеева. Геннадий Алексеев

преданность, мягкий ровный характер, обаятельная внешность. Как жаль, что я не встретил ее в молодости!

      Визит поклонников. Он – главный дирижер оперного театра в Алма-Ате. Она его сестра – интеллигентная дама из ленинградского театрального мира. Пришли с цветами и пробыли минут двадцать. Говорили о моих стихах (своеобразны, умны, тонки, глубоки) и с благодарностью приняли в подарок мою вторую книжку. Хвалили мою живопись.

      2.6

      Первая гроза. Весь день над городом бродили подозрительные облака. И вдруг стало быстро темнеть, подул свежий ветер. Где-то вдалеке громыхнуло. Потом загремело поближе. Сверкнула молния и тотчас с неба хлынули потоки, затопившие все мостовые. Пешеходы кинулись в подворотни, и город, казалось, обезлюдел. Только машины мчались по улицам, вздымая фонтаны брызг, будто радуясь этому долгожданному потопу.

      Пришла соседка и попросила что-нибудь написать на моей книжке. Сказала, что читала мои стихи у себя на службе и все сослуживцы ужасно разволновались.

      – А мне ваши стихи близки необыкновенно! – добавила она. – Просто поразительно, как я их чувствую! Поверьте!

      6.6

      Студентка с редкой фамилией – Вернослово.

      Визит к Дудину и затем прогулка с ним по городу. Он, как всегда, в прекрасном расположении духа и, как всегда, из него сыпятся непристойные частушки и прибаутки. Сказал, что книга моя, несмотря на совершенное над ней надругательство, все равно хороша. Еще сказал, что рукопись третьей книги надо подавать в то же издательство «Советский писатель».

      9.6

      Вечер в Репино. Благоухание юного лета. Запахи отцветающей черемухи и буйно цветущей рябины. Рощи, еще столь недавно по-весеннему прозрачные, стали густыми и тенистыми, а трава на полянах уже по колено.

      Маленький жалкий ресторанчик под громким названием «Волна» у самого берега залива. В зале играет «эстрадный ансамбль», состоящий из четырех дюжих молодцов очень самоуверенного вида.

      Сижу за стойкой бара и пью дешевый мускатель с минеральной водой. Барменша, женщина лет 35 с некрасивым, но приятным лицом, на меня внимательно поглядывает. Кажется, я ей понравился. Солист ансамбля с большим чувством поет в микрофон популярную песню.

      Мне на руку садится комар и на моих глазах жадно пьет мою кровь с примесью алкоголя. Я его не гоню и не убиваю. Пусть напьется, хватит мне крови.

      Посреди ресторанного зала медленно танцуют две пары.

      Пляж. Залив серый. На горизонте темнеет силуэт острова. На переднем плане у берега неподвижны моторные лодки. Два купальщика с красными от свежего загара телами медленно входят в воду. 10 часов вечера, не совсем светло.

      10.6

      Утро. Сквозь дыру в заборе пролезаю на Смоленское кладбище (у моих студентов практика, они обмеряют надгробия). На меня обрушивается гомон птиц. Они поют на разные голоса со страстью и с великим усердием – щелкают, свистят, скрипят, трещат, гукают, верещат и даже как-то по-человечески вскрикивают.

      Лет пять тому назад, гуляя по Смоленскому, наткнулся на могилу Лидии Чарской. Рядом с простеньким деревянным крестом