Стать смыслом его жизни. Ирина Грин

противоречивые чувства. С одной стороны, от темных облаков и страшных птиц веяло мистическим ужасом, с другой – картина чем-то притягивала, не давала отвести взгляд.

      – Как называется твой рисунок?

      Сеня пожал плечами, но по глазам было видно – он доволен.

      Теперь почти все свободное время мальчик рисовал. Одежда, лицо, руки постоянно были перепачканы краской, глаза светились охотничьим азартом.

      Однажды Катя пришла домой с прогулки в слезах: она потеряла сережку – длинную висюльку, преподнесенную на Восьмое марта одним из ее школьных друзей. Катя очень любила эти сережки. При ходьбе они весело покачивались, позвякивали и создавали настроение постоянного праздника. Когда девочка смеялась, они, казалось, звонко хохотали вместе с ней. И вот теперь одна из висюлек была безнадежно утрачена.

      Родители успокаивали Катю, обещали купить другие сережки, но девочка была безутешна.

      Где-то через неделю, вечером, когда вся семья была в сборе, раздался звонок в дверь. Катя метнулась открывать – в такое время могли прийти только ее друзья.

      – Вера, – раздался из прихожей ее недовольный голос, – это к тебе.

      Вера вышла. В дверях неуверенно мялся Сеня.

      – Привет! – улыбнулась Вера. – Что-то случилось?

      – Я к Кате.

      – Чего тебе? – нетерпеливо дернула плечами Катерина.

      – Вот, – он разжал кулак. На ладони, радостно поблескивая, лежала сережка.

      – Ты… Ты… – от радости у девочки перехватило дыхание. Потом она схватила сережку и внезапно, в порыве благодарности, чмокнула Сеню в щеку. Тот покраснел, засопел, рука его потянулась к месту прикосновения Катиных губ. Потом он резко сорвался с места и понесся вниз по лестнице.

      Вера захлопнула дверь и зашла в комнату, где Катя весело щебетала, уже надев любимые сережки.

      – Слушай, а твой Сеня не такой уж и урод, – заметила Катерина, – он вроде и ростом стал выше и посимпатичнее, что ли.

      Вере тоже казалось, что Сеня изменился в лучшую сторону – подрос, и выражение лица у него стало более осмысленным, и глаза меньше косили. Даже его постоянная, словно извиняющаяся улыбка стала не такой жалкой. Вера чувствовала, что в этих изменениях есть и ее заслуга, но не считала успехи Сени чем-то особенным.

      После случая с сережкой Арсений сделался у сестер постоянным гостем. По вечерам, сидя на диване, Вера читала вслух книги – все подряд, а он увлеченно рисовал. Мама часто сетовала, что после гостя на скатерти остаются разноцветные пятна, но по ее глазам было видно: ей нравится друг старшей дочери. Иногда третьей в компании оказывалась Катя. Она фыркала и комментировала чтение смешными репликами. Сеня при этом краснел и что-то сопел под нос, но вслух свои мысли высказывать не решался.

* * *

      – Вер, ты что? Спишь? Не пора смывать краску?

      – Да, да, – Вера встряхнула волосами, словно освобождаясь от воспоминаний, – пойдем.

      Потом они долго сидели, обсуждали планы на будущее. Катя хотела