Боты для ночного эльфа. Елена Логунова

поколение семейства Максимовых чутко зашевелило носами, безошибочно выделило в букете ароматов мажорную ноту карамельного попкорна, определило местоположение кормушки и потащило к ней родительницу, на ходу канюча:

      – Кукулуза…

      – Срадкая…

      «Срадкая» – это прозвучало дурным пророчеством.

      – В самом деле, Ирка, может, ты не будешь кормить пацанов этими подозрительными срадостями? То есть едой сомнительного качества? – покричала я в спину подруге.

      – Тогда пацаны сожрут нас с тобой, – невозмутимо отозвалась она, перебрасывая на живот сумку с кошельком. – И наверняка не досидят до антракта, оно нам надо?

      Я пожала плечами и отстала от мудрой женщины.

      Попкорн, конечно, не самая полезная еда, но подружка права – голодные короеды сбегут из цирка досрочно, и придется придумывать им еще какое-нибудь развлечение.

      Придумывать ничего не хотелось. И так уже в ходе усердной работы над романом в стиле фэнтези мое воображение сплошь покрылось болезненными мозолями.

      Началось представление, и я вынуждена была признать, что Ирка понимает, что делает. Если бы руки ее потомков не были заняты картонными ведрами, а рты – извлеченным из этих ведер попкорном, то первое отделение представления не прошло бы так спокойно. Короеды наверняка орали бы и подпрыгивали, пытаясь ухватить за ноги клоуна, свисавшего с трапеции, как пестрый флаг. Поскольку сидели мы в первом ряду, изображавший неумелого воздушного гимнаста рыжий болтался прямо над нашими головами. Я сама с трудом удерживалась, чтобы не сдернуть его с жердочки за длинномерный, как лыжа, башмак.

      – А велосипедики будут? – спросила меня Ирка, не удосужившаяся изучить программку.

      – Велоси – кто?!

      Я поперхнулась попкорном.

      – Акробаты на таких, знаешь, дегенеративных великах, состоящих из одного колеса и неуютной сидушки, – объяснила подружка. – Мне страшно нравится на них смотреть! Всегда очень интересно, грохнутся они со своей жердочки или не грохнутся.

      – Глохнутся, глохнутся! – заранее кровожадно обрадовался ребенок.

      – Я первая глохнусь, как Бетховен, если вы будете так орать, – посетовала я и спешно вручила горластому дитяте стакан с газировкой.

      – Это который Бетховен? Который сенбернар? – включаясь в светскую беседу, добродушно поинтересовалась Ирка, явно испытывающая искреннее удовольствие от всего происходящего.

      Еще бы! Шум, гам, кувырки, всякие там смертельные трюки – и все это не в исполнении собственных деток! Просто праздник какой-то!

      – Не который собака из кино, а который композитор, – ответила я, поддерживая культурный разговор.

      – Который написал «Мону Лизу», – кивнула подружка.

      – «К Элизе», – терпеливо поправила я. – «Мону Лизу» написал Леонардо да Винчи.

      – Молодец какой, – похвалила художника Ирка. – Грамотно отстроился от Бетховена.

      – В смысле? – заинтересовалась я.

      Легкий салонный треп начал приобретать неожиданную культурологическую глубину.

      – Ну, у Бетховена была просто Лиза,