Иллюзия вторая. Перелом. Игорь Григорьян

лишь наполненность луча энергией, и с радостью демонстрирует его каждый раз своему хозяину, когда он видит эти отражённые волны. Конечно, освещение должно быть достаточным, – дракон опять усмехнулся, – да это и так ясно, ибо отражается свет и ничто другое. С тем же успехом люди могли бы различать радиоволны и микроволновое излучение, да и любое другое, если бы природа посчитала необходимым предоставить им определенные органы чувств.

      – Я знаю, знаю, – Агафья Тихоновна улыбнулась, – таким образом мудрая природа наделила людей дополнительной способностью познавать мир. Она дала людям цвет и многие из них даже превратили его в искусство – они смогли прикоснуться к вечному, смогли познать сам свет. Ведь посредством восприятия цвета, многие люди притронулись к истине, не так ли?

      – Так, так, – дракон усмехнулся и добавил, – но многие из людей, даже находясь в мире двух цветов, даже в черно-белом мире, не смогли бы отличить один цвет от другого, не смогли бы отличить чёрное от белого, уж вы мне поверьте.

      – Не смогли бы или не захотели бы смочь?

      Артак внимательно посмотрел на Агафью Тихоновну.

      – Скажем так – они были бы не прочь. Но…

      – И в чем тогда дело? – акула нетерпеливо перебила дракона.

      – В лени. Для того чтобы научиться видеть ясно и без искажений – без искажений даже от этой самой пыли, – дракон кивнул на разбросанные то тут, то там мешки, – необходимо вложить в себя очень много труда. А люди, в большинстве своём, совсем не любят трудиться. Люди предпочитают работать.

      – А в чем разница?

      – Разница в смысле. Трудиться – от слова «труд», а работать – от слова «раб».

      – Откуда вы это знаете?

      – Я смотрел и, следовательно, я видел. Причем видел своими собственными глазами и работу и труд.

      – Наверное, вы много повидали, – Агафья Тихоновна задумчиво разглядывала Артака.

      – Много.

      – Вам было трудно?

      – Нет, что вы, – Артак покачал головой из стороны в сторону, – мне было легко.

      – Почему?

      – Я смотрел, видел, познавал, учился, находил новое, и каждый раз прощался с этим новым, предвидя ещё более новое. И каждый раз прощал. Это всегда придавало мне силы.

      – Как же это? Я что-то не пойму. Прощался и прощал – это какая-то игра слов? – Агафья Тихоновна на мгновение зажмурилась, как будто это помогало ей думать.

      – Человеческий язык, а можно сказать – это вы сами и есть, – дракон рассмеялся, – единственный неподкупный свидетель.

      Артак говорил медленно и внятно, словно давая понять, что повторять не будет.

      – И если историю можно переписать хоть тысячу раз в угоду одному или другому событию, человеку или правительству, то язык… – он щёлкнул пальцами когтистой лапы, словно подбирая необходимое слово, – язык всегда развивался, развивается и будет развиваться в строгом соответствии с самим человечеством. Он формировался