Капитан Темпеста. Дамасский Лев. Дочери фараонов. Эмилио Сальгари

было вчера, и, как подумаю обо всем этом, кровь мою охватывает доселе неведомый трепет. Он был рядом со мной, прекрасный, как бог войны, он сидел на носу гондолы и, улыбаясь, произносил сладостные слова, которые проникали в самую глубину сердца, как небесная музыка. Ради меня он забывал о трагических известиях, вызывавших у всех такую тревогу. До меня они тоже доходили, и от них бледнели старейшины сената и даже сам дож. Но он знал, что избран сразиться с несметными полчищами неверных, что, может быть, его ожидает смерть и что блестящая молодая жизнь может оборваться. А он улыбался, глядя на меня, словно зачарованный взглядом моих глаз. Что же с ним сделают эти чудовища? Обрекут на медленную смерть в страшных мучениях? Не может быть, чтобы его держали просто как пленника. Его, кто наводил ужас на пашу, кто нанес столько сокрушительных поражений варварским ордам, этим волкам, вылезшим из своих нор в Аравийской пустыне. Бедный, храбрый Л’Юссьер!

      – Ты его очень любишь, – сказал араб, молча выслушав ее и не сводя с нее глаз.

      – Люблю! – воскликнула со страстью юная герцогиня. – Люблю, как любят женщины твоей страны!

      – Может быть, еще больше, синьора, – задумчиво вздохнул Эль-Кадур. – Ни одна женщина не сделала бы того, что сделала ты: не покинула бы свой дворец в Неаполе, не переоделась бы мужчиной, не оплатила бы военную кампанию и не примчалась бы сюда, в город, осажденный тысячными ордами неверных, чтобы бросить вызов смерти.

      – Как же я могла спокойно оставаться дома, когда узнала, что он здесь и что он в такой опасности?

      – А ты не думаешь, синьора, что туркам, жаждущим крови и резни, в один прекрасный день удастся одолеть бастионы и они ворвутся в город? Кто тогда тебя спасет?

      – Все мы в руках Божьих, – смиренно сказала герцогиня. – Впрочем, если Л’Юссьера убьют, то и я жить не стану, Эль-Кадур.

      По смуглой коже араба прошла дрожь.

      – Синьора, – сказал он, вставая, – что я должен делать? Мне надо затемно вернуться в лагерь турок.

      – Ты должен узнать, где его держат, – ответила герцогиня. – Где бы он ни был, мы пойдем ему на выручку, Эль-Кадур.

      – Я приду завтра ночью.

      – Если я буду еще жива, – сказала девушка.

      – Что ты такое говоришь, синьора! – в испуге вскликнул араб.

      – Я ввязалась в авантюру, которая может плохо кончиться. Что это за юный турок, который приходит каждый день на бастион и дразнит капитанов-христиан? Кто он?

      – Мулей-эль-Кадель, сын паши Дамаска. А почему ты спрашиваешь, госпожа?

      – Потому что завтра я выйду помериться с ним силами.

      – Ты?! – изменившись в лице, воскликнул араб. – Ты, синьора? Нынче ночью я пойду и убью его прямо в палатке, чтобы больше не ходил дразнить капитанов Фамагусты.

      – О, не бойся, Эль-Кадур. Мой отец считался первой шпагой Неаполя и воспитал из меня фехтовальщицу, которая может одолеть самых знаменитых капитанов Великого турка.

      – А кто понуждает тебя к поединку с этим неверным?

      – Капитан Лащинский.

      – Это тот собака-поляк, который,