Библиотека драматурга. Часть 1. Александр Образцов

Я и слушать вас не хочу! грех это говорить, и Бог наказывает за такие речи.

      Афанасий Иванович, довольный тем, что подшутил над Пульхерией Ивановной, улыбается.

      Пульхерия Ивановна. Спрашиваю я у Нечипора: Нечипор, отчего это у тебя дубки сделались так редкими? Я ж еще с детства помню те столетние дубки. Гляди, говорю я ему, чтобы у тебя волосы не были редки.

      Афанасий Иванович. А что Нечипор?

      Пульхерия Ивановна. Пропали! Так-таки совсем пропали: и громом побило, и черви проточили – пропали, говорит, пани, пропали.

      Афанасий Иванович. Из лесу можно наделать множество саней и продавать их на ярмарке. А еще можно толстые дубы продавать на сруб для мельниц соседним козакам.

      Пульхерия Ивановна. Как же они могли пропасть, если они двести лет не пропадали?

      Афанасий Иванович. А все же много несчастий случается. Что бы такого поесть мне, Пульхерия Ивановна?

      Пульхерия Ивановна. Чего же бы такого? Разве я пойду скажу, чтобы вам принесли вареников с ягодами, которых приказала я нарочно для вас оставить?

      Афанасий Иванович. И то добре.

      Пульхерия Ивановна. Или, может быть, вы съели бы киселику?

      Афанасий Иванович. И то хорошо.

      Звук подъезжающей брички. «Тпррр!» – кричит кучер. По крыльцу и в коридоре звучат молодые бегущие шаги.

      Афанасий Иванович. Кто это приехал к нам такою позднею порой?

      Вбегает Николка.

      Николка. Здравствуйте, бабушка! (Целуются.) Здравствуйте, диду! (Целуются.)

      Пульхерия Ивановна. Как можно такою позднею порою отправляться в такую дальнюю дорогу?

      Николка (легкомысленно). Это вы называете три версты дальней дорогою?

      Афанасий Иванович. Конечно! Неравно всякого случая: нападут разбойники или другой недобрый человек.

      Николка. Я только повидаться приехал, и тут же назад. Вот и кучер сидит в бричке, ждет меня.

      Пульхерия Ивановна. Пусть Бог милует от разбойников! И к чему рассказывать этакое на ночь. Разбойники не разбойники, а время темное, не годится совсем ехать. Да и кучер твой, я знаю твоего кучера, он такой тендитный да маленький, его всякая кобыла побьет. Да притом теперь он уже не сидит в бричке, а уже, верно, наклюкался и спит где-нибудь.