Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник). Тахира Мафи

что?

      – Нельзя же класть фольгу в микроволновку!

      – Что такое микроволновка?

      Растерянно моргаю.

      Джеймс стягивает гибкую крышку с фольгового контейнера и показывает маленький кубик вроде бульонного. Указав на кубик, он кивает на микроволновку.

      – Я всегда ставлю в Автомат, и ничего.

      – Автомат считывает молекулярный состав пищи и увеличивает ее объем. – Адам встал рядом со мной. – Питательной ценности, конечно, не прибывает, но ощущение сытости длится дольше.

      – И дешево! – говорит Джеймс, улыбаясь и снова засовывая пакет в хитроумное устройство.

      Остается только поражаться, как все изменилось. Люди так отчаялись, что начали подделывать еду.

      Меня распирают вопросы. Адам нежно сжимает мое плечо и шепчет:

      – Позже поговорим, обещаю.

      Но я энциклопедия со множеством пустых страниц.

      Джеймс засыпает, положив голову Адаму на колени.

      Доев свою порцию, он говорил без остановки, выкладывая мне все о своей «вроде школе», друзьях и Бенни, пожилой леди, которая о них заботится, потому что «по-моему, ей больше нравится Адам, чем я, но она тайком приносит мне сахар, так что все нормально». Все соблюдают комендантский час. После заката никому, кроме солдат, не позволено находиться на улице. Солдаты вооружены и могут стрелять по собственному усмотрению. «У одних людей еды и вещей больше, чем у других, – говорит Джеймс, – но сейчас всех обеспечивают в зависимости от полезности Оздоровлению, а не потому, что живые люди имеют право не умирать с голоду».

      Мое сердце покрывается трещинами с каждым словом Джеймса.

      – Ничего, что я много болтаю? – Он уставился на меня.

      – Ничего.

      – Все говорят, что я болтун. – Он пожал плечами. – Но что же мне делать, если хочется много чего сказать?

      – Кстати, о болтовне, – перебил брата Адам. – Никому не говори о том, что мы здесь.

      Джеймс застыл с открытым ртом, заморгал и пристально уставился на брата.

      – Даже Бенни?

      – Никому, – повторил Адам.

      В глазах Джеймса мелькнул проблеск понимания. Десятилетний ребенок, которому можно полностью доверять.

      – Ясно, – кивнул он. – Вас тут не было.

      Адам отводит со лба Джеймса непокорные вихры, вглядывается в лицо спящего братишки, будто запоминая каждый живописный мазок на старинном холсте. А я смотрю, как он глядит на Джеймса.

      Знает ли Адам, что держит в руке мое сердце? Я прерывисто вздохнула.

      Адам поднял глаза, я потупилась – мы оба смутились по разным причинам.

      – Пожалуй, уложу его спать, – шепчет он, но не двигается. Джеймс крепко-крепко спит.

      – Ты давно его не видел? – спрашиваю я, понизив голос.

      – С полгода. Но я часто разговаривал с ним по телефону. – Улыбка трогает уголки губ Адама. – Много рассказывал о тебе.

      Я вспыхиваю и пересчитываю свои пальцы.

      – Разве ваши звонки не отслеживают?

      – Отслеживают, конечно, но у Бенни хитрая линия, ее не отследишь,