Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник). Тахира Мафи

видения. Ну конечно!

      Адам выключает мотор. Я едва различаю силуэт, но чувствую его руку на бедре. Другая рука, касаясь меня, поднимается вверх, к лицу. Тепло распространяется по телу, как горячая лава. Кончики пальцев рук и ног покалывает; мне приходится закусить губу, чтобы сдержать мучительную дрожь.

      – Джульетта, – шепчет он совсем близко. Не знаю, почему я не испаряюсь в ничто, в небытие. – Мы с тобой всегда были против целого мира. Моя вина в том, что я слишком долго не решался что-то сделать.

      – Нет, – мотаю головой. – Это не твоя вина.

      – Моя. Я влюбился в тебя давным-давно, просто у меня не хватало мужества действовать.

      – Потому что я могла тебя убить?

      Адам тихо засмеялся.

      – Я считал, что недостоин тебя.

      На мгновение я становлюсь живым сгустком изумления.

      – Что?!

      Он касается кончиком носа моего и наклоняется, пряча лицо у меня на шее. Обматывает прядь моих волос вокруг пальцев. Я не могу, не могу, не могу дышать.

      – Ты замечательная, – говорит он.

      – Но мои руки…

      – Никогда не делали ничего, чтобы кому-то навредить.

      Я готова запротестовать, но он уточняет:

      – Не делали намеренно. – Адам откидывается на спинку кресла. В темноте вижу, как он растирает шею. – Ты никогда не давала сдачи, – говорит он через секунду. – Я всегда недоумевал почему. Никогда не кричала, не сердилась, не говорила обидных слов. – Мы будто снова оказались в третьем, четвертом, пятом, шестом, седьмом, восьмом, девятом классе. – Черт, ты, должно быть, прочла уйму книг. – Я слышу, что, говоря это, он улыбается. Пауза. – Ты никому не докучала, но ежедневно становилась мишенью. Ты же могла дать отпор, проучить любого, если бы захотела!

      – Я не хочу никому причинять боль, – говорю я едва слышным шепотом, не в силах прогнать воспоминание о восьмилетнем Адаме, лежащем на земле, избитом, брошенном, плачущем в грязи.

      Люди много чего делают ради власти.

      – Поэтому ты никогда не станешь той, кем тебя хочет видеть Уорнер.

      Уставившись в точку в темноте, мучаю свой мозг сомнениями.

      – Почему ты так уверен?

      Его губы совсем близко к моим.

      – Потому что тебя по-прежнему не тянет властвовать.

      Прервав мой короткий вздох, Адам целует меня глубоко, сильно, ничего не боясь. Его руки поддерживают меня под спину и медленно опускают, пока я не оказываюсь почти в горизонтальном положении. Мне нет до этого дела. Голова касается сиденья, надо мной Адам, его руки сжимают мои ягодицы сквозь разодранное платье, и меня жжет желание столь нестерпимое, что я едва дышу. Он как горячая ванна, как тяжелое дыхание, как пять дней лета, спрессованные в пять пальцев, пишущих рассказы на моем теле. Я – тянущаяся к нему растерянная масса нервов, контролируемых единственным электрическим потоком, курсирующим по моему внутреннему контуру. Его запах штурмует мои чувства.

      Его глаза.

      Руки.

      Грудь.

      Губы у моего уха, когда он говорит:

      – Мы, кстати, приехали. –