Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник). Тахира Мафи

не могу стоять спокойно. Не могу унять трепет, от которого рвутся нервы. Дженкинс делает шаг вперед. Я сразу замечаю его.

      Он жив.

      Слава Богу.

      Жив.

      – Накануне Дженкинс имел удовольствие познакомиться с Джульеттой, – продолжает Уорнер. Напряжение в рядах солдат становится почти ощутимым. Никто не знал, к чему клонит командир. И все уже слышали о случившемся с Дженкинсом. Мою историю. – Надеюсь, вы проявите не меньшую любезность, – добавляет Уорнер, беззвучно смеясь одними губами. – Джульетта какое-то время пробудет с нами в качестве… средства, крайне ценного для нашей борьбы. Оздоровление приветствует ее. Я приветствую ее. И вы должны приветствовать ее!

      Солдаты резко опустили сжатые в кулак руки – все одновременно.

      Пятьдесят колонн двинулись, как один человек: пять шагов назад, пять шагов вперед, пять шагов на месте. Подняв над головой левые руки, все солдаты медленно сжали пальцы в кулак.

      И упали на одно колено.

      Я перегнулась через балюстраду, охваченная желанием получше рассмотреть этот странный, почти хореографический ритуал. Я никогда не видела ничего подобного.

      По меньшей мере полминуты продержав солдат на одном колене с высоко поднятой рукой, Уорнер сказал:

      – Хорошо.

      Встав, солдаты положили правую руку, стиснутую в кулак, на левую сторону груди.

      – Второй сегодняшний вопрос еще лучше первого, – продолжал Уорнер без тени удовольствия в голосе, остро вглядываясь в стоявших внизу солдат – осколки изумруда языками зеленого пламени выхватывали фигурки в черном. – Делалье подготовил рапорт.

      Целую вечность он смотрел на солдат, выжидая, пока сказанное дойдет до их сознания. Позволяя воображению солдат свести их с ума. Дожидаясь, чтобы виновных охватила предсмертная тоска.

      Уорнер долго молчал.

      Никто не двигался.

      Несмотря на его уверения, я начала опасаться за свою жизнь. В душу закралось подозрение, уж не я ли заслужила наказание, не для меня ли пистолет в кармане Уорнера. Наконец я решилась повернуть голову. Он взглянул на меня, и я не поняла, что означает этот взгляд.

      Его лицо – десять тысяч вариантов, смотревших сквозь меня.

      – Делалье, – сказал Уорнер, по-прежнему глядя на меня. – Можешь выйти вперед.

      Тощий, лысеющий человек в чуть более нарядной одежде вышел из пятой шеренги. Он заметно нервничал – втягивал голову, и голос его дрогнул, когда он заговорил:

      – Сэр…

      Уорнер наконец бросил накручивать на кулак мой взгляд и едва заметно кивнул лысеющему.

      Делалье начал читать:

      – Обвиняется рядовой 45Б-76423 Флетчер Симус.

      Солдаты в строю застыли – от облегчения, страха, тревоги. Никто не двигался и не дышал. Даже ветер боялся издать хоть звук.

      – Флетчер! – Одно слово Уорнера, и несколько сотен голов резко повернулись к обвиняемому.

      Флетчер вышел из строя.

      Настоящий пряничный человечек – волосы цвета корицы, веснушки, ярко-красные, будто накрашенные, губы. На бесстрастном лице ни малейших эмоций.

      Я