Разрушь меня. Разгадай меня. Зажги меня (сборник). Тахира Мафи

Он не отодвинулся ни на дюйм, глядя на меня спокойными, невозмутимыми глазами – просто два ведра речной воды в полночь. Мне захотелось выплакаться в эти глаза.

      Отчего-то я ответила правду:

      – Я не могу спать на этой кровати.

      Он не спросил почему. Поднялся, кашлем маскируя стон, – я сразу вспомнила, что его избили. Очень ли ему больно? Я не решилась спросить. Взяв с кровати подушку и одеяло, Адам положил подушку на пол.

      – Ложись, – все, что он мне сказал. Теперь он говорит со мной очень тихо.

      Весь день, каждый день, целую вечность я желала, чтобы он это сказал.

      Всего одно слово, но я отчего-то залилась краской. Я легла, хотя в крови выли сирены, и положила голову на подушку. Он накрыл меня одеялом. Я смотрела, как сгибаются его руки, – лунный свет немного рассеивал ночной мрак, обрисовывая силуэт Адама тонким серебристым карандашом. Он лег на пол, оставив между нами лишь несколько футов. Ему не нужна подушка. Он обходится без одеяла. И спит без футболки. Мне сразу стало душно. Наверное, я никогда не смогу ровно дышать в его присутствии.

      – Не кричи больше, – прошептал он.

      Каждый вдох становится спасительным.

      Стиснув спрятанный в ладони возможный союз с Адамом, засыпаю спокойно, как никогда в жизни.

      Мои глаза – два окна, распахнувшиеся от вихря хаоса в этом мире.

      От холодного ветерка кожа покрылась пупырышками. Я села, протирая глаза. Адама уже не было. Поморгав, я забралась на кровать, положив туда подушку и одеяло.

      Я взглянула на дверь, гадая, что ждет меня за ней.

      Я взглянула на окно, гадая, увижу ли когда-нибудь пролетающую птицу.

      Я взглянула на часы на стене, вспоминая, как снова жить по часам. Интересно, который час по-настоящему, если в этом здании половина седьмого утра?

      Я решила принять душ. Эта мысль наполнила меня ликованием, немного устыдившим меня.

      Я открыла дверь в ванную и увидела в зеркале Адама. Проворными руками он натянул футболку прежде, чем я успела заметить детали, но я все же разглядела то, чего не видела в темноте.

      Он весь покрыт синяками.

      У меня подкосились ноги. Я не знала, как ему помочь. Я очень хотела ему помочь.

      – Извини, – быстро сказал он. – Я не знал, что ты проснулась.

      Он одернул футболку за край, будто она недостаточно длинная, чтобы я притворилась слепой.

      Я кивнула неизвестно чему, рассматривая кафель под ногами. Я не знала, что сказать.

      – Джульетта. – Голос Адама обнял все буквы моего имени так нежно, что я несколько раз умерла в ту секунду. На его лице отразилось душевное волнение. Он покачал головой. – Прости, – сказал он так тихо, что я решила – послышалось. – Это не… – Адам стиснул зубы и нервно провел рукой по волосам. – Все это не то чтобы…

      Я поднесла ему раскрытую ладонь. Блокнот превратился в мятый ком возможностей.

      – Я знаю.

      Облегчение проступило в каждой его черте, глаза стали единственным заверением, какое мне было нужно. Адам меня не предавал. Я не знаю, ни почему, ни как, ни что, ничего, кроме