Огненный омут. Симона Вилар

оленя, – надула губки Эмма. Ей стало обидно, что Олаф, обычно такой внимательный и заботливый, сейчас думает только о лове.

      Кажется, наконец и он опомнился. Увидел ее растрепанные волосы, сбившуюся и висевшую сбоку сетку для волос, облепившую бедра юбку.

      – Клянусь Фреей, ты и сейчас красавица, огненновласая. А выглядишь так, как если бы только высвободилась из объятий шалуна Локи.

      Порой он раздражал ее своим легкомыслием до дрожи. Хотя дрожала-то она от холода.

      – Я хочу скорее найти своих людей. Иначе, клянусь верой, если мы сейчас же не вернемся, все подумают, что я попала в объятья не Локи, а в твои.

      Это было сказано в запальчивости. И Эмма тут же осеклась. Однако Олаф и не думал отшучиваться. Он тоже понял, что их отсутствие и в самом деле может быть истолковано превратно.

      А тут еще оказалось, что они не знали, куда ехать. Олаф рассчитывал, что Эмме хорошо знакомы эти места, Эмма же, как всякая женщина, в трудной ситуации полагалась на опыт мужчины.

      Олаф вдруг смутился. Она выжидательно смотрела на него. Он же терялся, ибо ветер принес тучи, и Олаф, как любой викинг, привыкший ориентироваться по солнцу, совсем не знал, как без небесного указателя определить направление. Решил положиться на собаку, стал свистеть, подзывая ее. Но когда черный вислоухий пес вернулся, он просто устало лег, глядя на людей, раздосадованный тем, что его не хвалят, а чего-то требуют. Охотничья ищейка, он был приучен выслеживать зверя, а никак не выводить из чащи заблудившихся охотников. Поэтому, когда всадники тронулись вдоль ручья, он спокойно затрусил рядом.

      Олаф успокаивал Эмму:

      – За нами ехала целая свита. Бернард не посмеет вернуться без своей госпожи.

      Она тоже на это рассчитывала. Поскакала вперед, понимая, что чем меньше времени проведет в компании обаятельного скальда, тем меньше это вызовет пересудов.

      Вскоре они нашли брод, стали возвращаться, пока не поняли, что просто кружат по лесу. Попробовали поискать тропу, по какой приехали сюда, но вновь вернулись к ручью. Даже тогда, когда нашли по сломанным кустам свои следы, это не очень облегчило положение. Они долго петляли на открытом пространстве. Кругом рос пушистый клевер, скрывавший следы, и они скоро поняли, что не знают направления. Олаф трубил в рог, призывая охотников, но им мешал все усиливающийся ветер, кроме того, они проскакали большое расстояние и удалились от остальных. Вдали прогрохотал гром.

      – Вот что, огненновласая, нам следует укрыться в лесу и сделать шалаш, чтобы переждать грозу.

      Он кивком указал на потемневшее небо и дальние вспышки зарниц. Ветер нес тучи прямо на них. Эмма вдруг сказала, что ни за что не проведет с Олафом и часа в одном шалаше. Он стал отшучиваться, говоря, что тогда соорудит два шалаша, однако сам помрачнел, подумав о том же, что и она. Их невольное приключение могло окончиться весьма неважно, если Ролло сообщат, что они так долго находились наедине. В душе Олаф надеялся, что его побратим Ролло поверит ему на слово, но когда стал говорить об этом Эмме, она только послала