Прощальный поцелуй Чукотки. Записки северянина. Михаил Сверлов

надо было сначала растянуть их в цепочку и разорвать её. Что он удачно и делал. Когда вереница волков распалась и вперёд вырвались два волка, находившиеся в пяти и десяти метрах от Мишки, тот вдруг резко повернул вправо. Передний волк, не ожидая такого манёвра и пытаясь повернуть за Мишкой, упал, поскользнувшись на насте. Секунда – и Мишкины зубы полосонули его за бок.

      Следом он грудь в грудь столкнулся с летевшим на него вожаком волчьей стаи. Лязгнули зубы, и из разорванного горла волка хлынула кровь, а сам он замертво свалился на снег. Мишка же опять пустился по кругу вокруг нарт, держа оставшихся волков на небольшом расстоянии от себя.

      Потеряв вожака и желая отомстить обидчику, они мчались за Мишкой, всё плотнее собираясь в кучу.

      «Приготовься, – сказал Пананто отцу. – Сейчас будешь стрелять».

      Мишка как будто услышал команду каюра. Он опять резко изменил направление бега и помчался прямо на нарту. Метрах в двадцати от неё он резко повернул в сторону преследующей его стаи и бросился в самую середину.

      Волки вновь не ожидали такого манёвра. Кто-то из них упал, пытаясь быстро остановиться и оказавшись сбитым бегущими позади волками. Кто-то рванул к Мишке и помешал остановиться другим хищникам. В общем, образовалась большая куча-мала. Из этой кучи вылетел Мишка с висящим на нём волком.

      «Стреляй!» – крикнул Пананто, и отец начал бегло стрелять из карабина по свалившимся в кучу волкам. Раздался визг. Волки заметались, сбивая друг друга, а отец стрелял и стрелял в кучу. Наконец, три волка вырвались из этого несчастного для них круга, помчались в тундру. На снегу лежало два тела хищников и ещё одного немного в стороне додавливал Мишка.

      Отец присел на краешек нарты и посмотрел на Пананто. И у того и другого на лице выступили капли пота, будто это они, а не Мишка носились вокруг нарты по кругу.

      «Вот это да! – протянул отец. – Про такое расскажут, не поверишь». Пананто улыбнулся и закрыл глаза. Ему было совсем плохо.

      Подошёл Мишка и вновь посмотрел в глаза отцу. Тот опустился перед собакой на колени и поцеловал её в нос. Пёс как будто засмущался и боком отскочил от нарты. Затем он подошёл к месту вожака и опять взглянул на отца. «Привязывай, – говорил его взгляд. – Надо бежать в посёлок».

      Ночь выдалась тихая, с лёгким морозцем. И уже утром отец увидел мыс Наварин, а через два часа он был у поселковой больницы, где тут же сдал потерявшего сознание Пананто в хирургическое отделение».

      «За Мишку!» – второй раз сказал отец и, налив себе в стакан разведённого спирта, выпил стоя. Затем повернулся к Миньке.

      «И тебе, сын, спасибо за собаку. С ней не пропадёшь!»

      Минька, подойдя к отцу, уткнулся тому в колени и тихонько заплакал. Ему было жалко и отца, и Мишку, и бедного Пананто, и было хорошо, что так хорошо всё кончилось.

      Нечего и говорить, что Мишку ублажали целую неделю. О нём в посёлке начали рассказывать