Резня на Сухаревском рынке. Андрей Добров

пожал плечами:

      – Он сильно изменился в последние годы. Впрочем, с его службой-то… Почему вы спрашиваете?

      – Так…

      – Он надежный, – сказал доктор, оканчивая свою работу. – Очень надежный человек. Но у него нет друзей. Не то чтобы они были ему не нужны… Он сам не допускает к себе близко. Казалось бы, мы знакомы так давно, через столько в свое время прошли…

      – Вы обо мне? – спросил Скопин, который вернулся незаметно и снова занял свое место у двери.

      Архипов сконфузился.

      – О вас, о вас, Иван Федорович, – ничуть не смутившись, ухмыльнулся доктор. – Но не в профессиональном плане. Вы же пока живы! Перемываем ваши косточки пока только в переносном смысле.

      – Это вы разослали словесный портрет Маши, Захар Борисович? – спросил Скопин. – Мне дежурный сказал.

      – Я, – с вызовом ответил Архипов. – Она могла бы опознать убитого. Вы против?

      – Отчего же? – спокойно ответил Иван Федорович. – Умно. Мне это не пришло в голову.

      Архипов внутренне сжался от ярости. Он был уверен, что Скопин его оскорбил, посчитав, что молодой пристав воспользовался служебным положением в личных целях.

      – Мне все равно, что вы думаете, – сказал он.

      – Подождем еще минут пять, – вмешался Зиновьев. – Воск еще не застыл, как я полагаю.

      Архипов отошел к окну и стал смотреть на пруд, лишь бы стоять подальше от следователя. «Прогнать бы его, чтобы под ногами не путался, – думал он. – Сколько еще ждать, пока таких Скопиных не погонят поганой метлой со службы?»

      Иван Федорович чувствовал раздражение молодого пристава, но не оно сейчас его заботило. Вид раны в груди мертвеца вызвал в нем воспоминания, которые время от времени всплывали в его ночных кошмарах.

      В полутемной громаде Кок-Сарая, Тамерланова дворца, на помосте лежал знаменитый Кок-Таш – большой плоский камень серого цвета, на котором сотни лет назад восседал старый хромой черт, покоривший половину Азии. Майор Штемпель устроил свой штаб в большой нише, слева через единственное окно, занавешенное теперь большим ковром, сквозь щелку проникал солнечный свет. Снаружи было невыносимо жарко, а тут Скопин сразу замерз. Маленький морщинистый Штемпель сидел за столом, перед ним лежала карта Самарканда и еще какие-то бумаги. Рядом стоял купец Косолапов, не решившийся уехать из города ввиду большого скопления разбойничьих шаек в окрестных степях. Они тихо переговаривались – Иван не мог разобрать, о чем – слова сливались в гулком эхе. Наконец майор махнул рукой в сторону, отсылая купца. Тот прошел мимо Скопина, сердитый, нахмуренный.

      – Поручик, – позвал Штемпель, – подойдите сюда.

      Он также был недоволен. Но не разговором с купцом, а тем поручением, которое собирался дать Скопину.

      – Я буду разговаривать без экивоков, – сказал майор, когда Иван подошел к столу. – Положение наше – не ах! «Халатники» стягиваются к городу. Местные, из тех, что поумнее, уже предупредили меня – зреет заговор. Кауфман с основными силами ушел, у нас народу с гулькин нос. Если «халатники» набросятся на