Царь-Север. Николай Гайдук

штук? Не знаю.

      – Вот то-то и оно! – Охотник улыбнулся, преображаясь лицом, как ребенок. – Я тоже не знаю. А вот у орла, говорят, семь тысяч перьев. И весят они полкилограмма.

      – Да ну! А кто считал?

      – А кому делать не хрен, – простодушно объяснил охотник, сворачивая «голову» поллитровке со спиртом. – Ну, что? За знакомство?

      «А мы уже как будто бы знакомы!» – чуть не сказал Тиморей, но вместо этого махнул рукой.

      – Нет, я не буду…

      – Как? Совсем? – разочаровался Дед-Борей. – А что такое? Язва? Или клизма?

      – Хуже. – Тиморей улыбнулся. – У меня после выпивки резкость начинает слабеть. Понимаете? А мне ещё надо работать.

      – Так и я тут… – Северьяныч развёл руками, – не на курорте, мать его.

      – Хорошо, давайте граммульку.

      – Уговорил. – Охотник усмехнулся, выставляя закуску на стол и нахваливая мясо белой куропатки. – Ежли самку подстрелить, так вообще полезное мяско. Деликатес.

      Закусывая жгучую «граммульку», художник нахмурился, ощущая несколько неискреннюю жалость. «Птаха летала, летала и в чашку попала! – подумал он. – Хотя, конечно, вкусная чертовка, спору нет!»

      Антон Северьяныч давно уже раздружился с водкой и вином, только губы мочил иногда. Но сегодня и этого было достаточно – много вёрст отмахал, притомился. Глаза его, отмякшие от спирта, ненадолго помолодели, плечи расправились. Ощущая за собою крылья, он орлом посмотрел на вечерние горы со скирдами вечных снегов, на синее, прохладное небо, на притихшее, ко сну отходящее озеро.

      – Редкий цветок увидел, говоришь?

      – Да! – Парень оживился и, посмотрев по сторонам, почему-то шепотом произнёс название цветка. – Представляете? Я не ожидал. Он похож на звёздочку белой дриады, но только лучше, гораздо лучше! Вернусь, картинку покажу, вот изумятся…

      – Погоди, ещё не то увидишь, – тихо, но как-то многозначительно пообещал Дед-Борей.

      – Ещё не то? А что?

      – Ну, мало ли… Всё ведь зависит от человека. Как ты давеча сказал? Резкость пропадает после выпивки? – вспомнил Северьяныч. – После выпивки – это понятно. А ведь живут на белом свете люди совершенно трезвые, но глаза у них при этом – как в той пословице: глаза по ложке, не видят ни крошки.

      – Это вы к чему?

      – К тому, что каждый видит по своим глазам. Вот и ты увидишь, если зоркий. – Верхняя губа охотника по привычке потянулась к носу. – Ну, давай придавим, чтобы не прокисла.

      Выпили остатки. Помолчали. Тиморей надеялся, что после спирта, раззадорившего душу, Дед-Борей возьмется охотничьи байки плести, припомнит какой-нибудь жуткий случай, какими изобилует жизнь любого отшельника. Но не тут-то было. Отвалившись от стола, Северьяныч беззастенчиво икнул, спичкою в зубах поковырялся и, покурив на свежем воздухе, молча отправился на боковую.

      «Проза жизни! А что тут мочалку жевать? Завтра ему снова колготиться по горам и долам!» – Дорогин вздохнул, с непонятной улыбкой и нежностью глядя на храпящего охотника и не давая себе отчёта