Царь-Север. Николай Гайдук

он тогда?

      Тиморей в недоумении смотрел на них.

      – Вы что-то потеряли?

      Абросим Алексеевич нахмурился.

      – Тимка! Не в службу, а в дружбу, сходи, посмотри. Вон за тем пригорком должен быть круг… полярный… Если никто не забрал. Людишки-то разные бродят.

      Волны шумели под берегом, и Тиморей толком не расслышал, что от него хотят. Поднявшись на каменистый пригорок, он увидел полярные маки, длинноногими цыплятами желтевшие среди лохмотьев снега. Опустившись на колено, художник полюбовался двумя-тремя «цыплятами» – крылья бойко трепетали на ветру.

      – Нашел?! – позвали парня. – Ты где?

      Выходя из-за пригорка, Тиморей пожал плечами.

      – Там цветы… – Он отряхнул колено. – А что вы ищете?

      Переглянувшись, вертолетчики за животы схватились.

      – Да мы-то ничего. А ты? Нашел?..

      – А кого я тут должен найти?

      – Полярный круг! – Мастаков ногой потопал по земле. – Он где-то здесь проходит! На широте шестьдесят шестого градуса.

      – Правда? Во, как хорошо!

      – Хорошо-то хорошо, – со вздохом согласился вертолётчик. – Одно только плохо: пощупать нельзя.

      – Так он же не баба… – Архангельский опять расхохотался. – Чего его щупать?

      Художник усмехнулся.

      – А, по-моему, вы заливаете!

      – А мы всегда перед полётом заливаем, – подхватил Мастаков. – Полные баки причём. А как иначе? С пустыми далеко не улетишь!

      «Острый ум, – отметил Тиморей. – Вот хохмачи!»

      За спинами у них раздался приглушённый собачий лай – эхо покатилось между деревьями.

      Со стороны избушки, стоящей на берегу, чуть припадая на левую ногу, шагал промысловик. Следом, шныряя носом по кустам, строчила северная лайка, белая, с чёрной меткой на груди, в чёрных носочках «на босу ногу».

      – Здорово, Дед-Борей! – издалека поприветствовал командир. – Гостя привезли тебе. Художник. Будет портрет малевать.

      Охотник отмахнулся, подходя:

      – Кому он нужен, мой потрет?

      – Да не твой! Размечтался!

      – А чей же?

      – Собаки твоей. Ты-то здесь причём? Собака пашет, а ты только следом идёшь, урожай собираешь.

      – Это верно, – с улыбкой согласился Дед-Борей. – Собачонка мировая!

      В первую минуту, когда художник стал рассматривать охотника – странное волнение вдруг опалило душу. И опять – как недавно было при встрече с Мастаковым – парень подумал, что он где-то уже видел этого Деда-Борея. Только это уже было чересчур. «И того я видел, и этого встречал! Не многовато ли?» – насмешливо подумал Тиморей.

      Странное это волнение через минуту-другую прошло, и осталось лишь недоумение: в чём тут дело? что такое? Но и это чувство вскоре улетучилось, потому что слишком много было новизны вокруг да рядом – глаза у художника рассыпались горохом… Правда, тогда он художником не был. По его же собственным словами – он был тогда маляр, который не смог разглядеть, что перед ним находится не