На эмоциях: Как улаживать самые болезненные конфликты в семье и на работе. Дэниел Шапиро

ему фигур. Эти исторические символы принадлежат Греции. Они пытаются украсть нашу культуру, нашу душу». В свою очередь, глава соседней республики настаивал: «У нас есть право самим определять наше имя и судьбу. Разве нет такого права у каждого государства? Мы не собираемся присваивать греческие ценности. Наоборот, наша культура с уважением относится к другим культурам. Мы объединяем в себе много разных общин. Мать Тереза жила здесь, в Скопье, всего в трехстах метрах от церкви, мечети и синагоги. Мы дорожим нашим многоликим наследием»{37}.

      Если рассматривать конфликт с позиции отношенческой идентичности, одна сторона говорит: «Воздвигая статуи Александра Великого на своих главных площадях и заявляя права на название "Македония", вы создаете угрозу нашей автономии!» Другая сторона возражает: «Требуя, чтобы мы изменили название нашей страны и по-другому выражали уважение, с которым мы относимся к разнообразию, вы нарушаете нашу автономию». Заметим, что в сердцевине конфликта не только предмет спора сам по себе, но и борьба за автономию посредством таких факторов, как географические границы, история, культура и суверенитет.

      Идет ли речь о македонском диспуте или о повседневной жизни, вопрос о том, где пролегают границы автономии и принадлежности к группе, остается открытым. Автогонщик хочет гонять по проселочным дорогам со скоростью 160 км/ч, потому что он любит ощущение скорости, а семьи, живущие поблизости, выступают за медленную езду и осторожное вождение. Девушка хотела бы носить в школе головной убор, но администрация настаивает, чтобы все ходили в стандартной форме. Те же самые законы, правила внутреннего распорядка и нормы, выработанные, чтобы скреплять ткань общества, могут разорвать его по швам, порождая то, что Фрейд называл «недовольством культурой».

      И снова тренинг «Кланы» – яркое тому свидетельство. Несколько лет спустя после истории в Давосе я проводил тренинг в египетском Каире для группы участников из высших деловых и политических кругов. И вот шесть делегатов сидят в центре комнаты, пытаясь договориться, какой единственный клан они должны выбрать, отлично сознавая, что провал переговоров приведет к крушению мира. Перед началом трех раундов коммерческий руководитель по имени Мохаммед заявил: «У нас нет времени выслушивать характеристики каждого клана и прийти к решению общим согласием – не существует никакого способа решить дело таким образом. Давайте выберем клан по жребию – чей клан выпадет, к тому все присоединятся». Фади, другой коммерческий руководитель, кивнул в знак согласия. Мохаммед разорвал листок бумаги на шесть полосок и написал на каждой название клана, потом положил полоски бумаги в чашку с кофе и вытянул одну. По случайности это оказался его клан. Довольные собой, он и Фади вернулись на свои места. Они спасли мир… или, по крайней мере, так им казалось.

      Я повернулся к другим переговорщикам, все еще сидевшим в центре комнаты, и спросил:

      – Все согласны присоединиться к клану Мохаммеда?

      Делегаты покачали головами.

      – Нет, –

37

Приведенные точки зрения были высказаны в беседах со мной лидерами каждой из сторон конфликта. Кроме того, мой выбор названия территории основан на том, что это название официально используется Государственным департаментом США. И все же, именуя Республику Македонию таким образом, я могу невольно задеть чувство автономии некоторых граждан Греции, которые считают себя единственными, кто имеет право использовать название Македония.