Лягушка на стене. В. Г. Бабенко

жилой дом, в котором в трехкомнатной квартире со всеми удобствами и располагался полевой стационар важного биологического института.

      Другая особенность этого учреждения заключалась в том, что сотрудники, пользующиеся его услугами, почти никогда не собирались вместе: одни отбывали на многодневные полевые работы в тундру, другие возвращались с «полей», обрабатывая материал, мылись, отдыхали, закупали продукты и снова исчезали в Большеземельской тундре.

      И сейчас в квартире было малолюдно: единственный субтильный юноша сидел за столом и смотрел в бинокуляр, под объективом которого лежал паук. Научный сотрудник пристально вглядывался в его гениталии, пытаясь таким образом определить его пол, возраст и вид. Кроме своеобразных интересов молодого человека, следует упомянуть, что сидел он на стуле в позе лотоса, а так же и то, что он периодически отрывал взгляд от бинокуляра, смотрел на снующих за окном пешеходов и иногда восклицал утробным голосом:

      – Какая женщина!

      Причем было непонятно, к кому относится его возглас: то ли к зафиксированному, лежащему на предметном столике пауку, пол которого наконец был определен, то ли к промелькнувшей за окном горожанке.

      Во время очередного крика в замочной скважине заскрипел ключ, и в комнату вошел орнитолог. Он принес с собой, кроме научного материала и массы впечатлений, еще и кучу грязи. Поэтому он первым делом разделся и залез в ванную.

      Через час Вова с мокрыми, взъерошенными волосами цвета сырой соломы и голодным огнем в серо-голубых глазах появился в коридоре. Он медленно прошел на кухню, налил из чайника теплого чая, открыл холодильник, достал бумажный пакет с купленными по дороге эклерами и откусил первый кусок от первого пирожного. Его обед так и проходил в молчании, прерываемом лишь неясным бормотанием всегда включенного, стоящего в комнате телевизора «Темп» и периодическими выкриками пауколога. Ни на то, ни на другое Вова не обращал внимания, пока не доел последний эклер.

      Насытившись, он встал, сполоснул чашку, отряхнул крошки со стола и прошелся по квартире. Сначала он поздоровался с паукологом, поморщился от его очередного крика, а, взглянув в окно – и от дурного вкуса. Он без любопытства посмотрел на увеличенную, лежащую под бинокуляром паучиху, потом на мутный экран телевизора, побродил по комнатам, где обнаружил рюкзаки и спальные мешки прибывших днем раньше и гуляющих где-то мышеведов. Орнитолог вытащил из своего рюкзака коробку из под финского молока, подошел к столу и выложил на него кладку зимняка. Из гнездовой подстилки, в которую были упакованы яйца, во все стороны полезли блохи. Вова понес гнездо на лестничную клетку, чтобы там вытряхнуть паразитов. Но было поздно: самая огромная блоха с хорошо слышимым целлулоидным щелчком отделилась от стола и исчезла в недрах лежащего на кровати овчинного спальника.

      Через четверть часа после того, как Вова, обработав кладку зимняка, промыл и тщательно протер голландское сверло, в дверь постучали. Из рейда по магазинам вернулись Александр Николаевич