.

всё еще чувствуя на себе этот взгляд, достиг поселка. Он сразу направился на вокзал. Поезд еще не приходил, и Вова, скинув рюкзак, присел на ступенях.

      Здание вокзала было посмертным памятником товарищу Сталину. На его фасаде, под крышей виднелись цифры, показывающие год окончания строительства – 1954 год. По инерции вокзал еще целый год строили так же добротно, как это делалось при жизни лучшего друга шахтеров и железнодорожников. Строение до сих пор имело приличный вид и было явно великовато для этого городка.

      К главному входу, поднятому высоко над землей (север, все-таки, зимние заносы), шел широкий пандус. Створки высоченной, до самой крыши, двери уже в послесталинские временна были намертво заколочены, и в них были сделаны двери поменьше – то есть обычных размеров. Но городок, а вместе с ним и вокзал, медленно хирели, и пришел срок, когда и эти двери были закрыты навсегда, но в одной из них был прорублен узкий лаз, в который человек мог протиснуться разве что боком. Но и эта, последняя дверь, вероятно, уже в современный период, была перекрещена засовами с амбарными замками. На площадке перед этими дверями-матрешками лежали поленья и валялся топор, а рядом на стене висел рукомойник. Вокзал умер. С боку к нему прилепился бесформенное низенькое сооружение с трубой, из которой валил тонкий дымок. Там жили сторожа.

      Вова направился к приделу, постучал и приоткрыл дверь. В тесноватом помещении у топящейся печки сидели двое: помятый мужик, вероятно сам страж, и такая же ненка; вероятно его гостья.

      – Кипяточку не дадите? – спросил Вова.

      Ему не только налили во фляжку кипятку, но и пригласили к столу. Вова, обнаружив на нем открытую банку повидла, сахар и хлеб, согласился.

      – Ты тоже мышей давишь? – спросил сторож, наблюдая. как гость, насыпав пятую ложку сахара в кружку с чаем, стал накладывать на кусок хлеба горку повидла.

      – Нет, я птиц изучаю, – второй раз за сегодняшний день ответил поправив Вова. – А что, мышатники и здесь побывали?

      Ненка согласно кивнула головой.

      – Оба бородатые, один толстый, другой в очках? – уточнял детали Вова, догадываясь, что речь снова идет о его коллегах.

      – Да, – подтвердил страж.

      – Толстый был в туристических ботинках?

      – Да. А ты что, от них отстал?

      – Да нет, у меня свой маршрут, и давно они здесь были?

      – Вчера вечерним поездом в Воркуту уехали. Поужинали в столовой и уехали. Ох и порадовали они нас. Весь поселок смотрел. Ну и здоровые вы ребята – биологи!

      Ненка кивнула. И Вова, хлебая чай и жуя булку с повидлом, прослушал еще одну зоологическую историю.

* * *

      Шахтерский поселок был небольшой, удивлявший вновь прибывших лишь чрезвычайной убогостью домов, полным отсутствием древесной растительности, небывалыми кучами мусора, набором редчайших книг в промтоварном магазине, а в продовольственном – марочных вин и столовой, всегда пустой, так как местные жители предпочитали