Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра. Джеймс Клавелл

со своего места все было отлично видно. За одним из столов четверо кули шумно хлебали суп с лапшой. Они мельком глянули на матроса и его подружку. Один сделал неприличное замечание, остальные захохотали. Девица покрылась краской и повернулась к ним спиной. Матрос насвистывал какой-то мотивчик, сторожко оглядываясь по сторонам и прихлебывая пиво. Потом он встал, бросив: «Я в гальюн», и, уверенно раздвинув засиженную мухами занавеску из нанизанных на веревки шариков, нырнул вглубь помещения. Китаец за стойкой проводил его угрюмым взглядом. Вздохнув, Армстронг расслабился. Мышеловка взведена.

      Через минуту матрос вернулся.

      – Давай, – сказал он, – пошли отсюда. – Американец допил пиво, расплатился, и парочка удалилась под ручку, как и пришла.

      – Желаете еще лапши по-сингапурски? – бесцеремонно обратился к Армстронгу подошедший хозяин ларька. Узкие щелочки глаз на лице с высокими скулами, недружелюбный взгляд.

      – Нет, спасибо. Только еще одно пиво.

      – Нету пива.

      – Ети тебя и всю твою родню, – прошипел Армстронг на прекрасном гортанном кантонском. – Я тебе что, болван из Золотой Горы? Нет, я посетитель в твоем, ети его, заведении. Неси мне сюда, ети его, пиво, или я прикажу своим людям отрезать твой «тайный мешочек» и скормить эти орешки, которые ты называешь сокровищем, первому попавшемуся псу!

      Тот не сказал в ответ ни слова. С недовольной миной прошел к ларьку на следующей улочке, купил там бутылку «Сан-Мигеля», принес и поставил на стойку, чтобы открыть. Остальные посетители продолжали пялиться на Армстронга. Он вдруг громко отхаркнулся, сплюнул и уставил взгляд холодных голубых глаз на ближайшего из них. Тот вздрогнул и отвернулся. Другие в смущении уткнулись в свои чашки: им стало не по себе рядом с варваром-полицейским, который был настолько невоспитан, что позволял себе вот так запросто ругаться на их языке.

      Армстронг устроился поудобнее на своем высоком табурете, прочесывая взглядом улицу и переулок, и стал терпеливо ждать.

      Ждать пришлось недолго, потому что вскоре показался приземистый человек европейской наружности. Он подошел, держась одной стороны переулка, и стал разглядывать витрину дешевой обувной лавки за многочисленными ларьками.

      «Ага, профессионал», – удовлетворенно отметил Армстронг, понимая, что тот таращится в витринное стекло, разглядывая в нем, как в зеркале, ресторан. Человек не торопился. Бесформенный дождевик из пластика и шляпа, вид ничем не примечательный. На какой-то миг его закрыл проходивший мимо кули с огромными тюками на концах бамбукового шеста. Следя за ногами незнакомца, Армстронг обратил внимание на узловатые, в варикозных венах, ноги кули. Две пары ног пришли в движение, прикрытый кули, человек выбрался из переулка и, не останавливаясь, зашагал дальше по улице.

      «Неплохо, – с восхищением подумал полицейский, не упуская его из виду. – Этот тип здесь не впервые. Грамотный – должно быть, кагэбэшник. Ну что ж, теперь уже недолго осталось, милый друг. Скоро ты окажешься на крючке». Он говорил это про себя беззлобно, как рыбак, заметивший