Романс о великих снегах (сборник). Николай Гайдук

Но это занимало какие-то секунды, а затем Крутояров опять с улыбкой смотрел и смотрел в иллюминатор – любовался вечными снегами, серебряными шапками громадных ледников, откуда раскручивались нитки многих здешних рек. Вон там, над облаками, кажется, Белуха взгромоздилась. Оттуда начинается Катунь, белая, молочная, бешено бежит она в кисельных берегах, чтобы в предгорьях встретить Бию, обнимутся они, сольются за островом Иконникова и родится великая Обь, и где-то там, если проплыть вниз по течению, на высоком обском берегу стоит село Крутоярово, родина отца, прародина Василия. Хорошо бы туда заглянуть. Но это потом, после практики…

      Благополучно прилетев на место, лётчики оставили студента-практиканта на поляне возле реки, где стояла юрта скотогона. Командир в потёртой курточке показал на юрту и усмехнулся.

      – Там богиня Фауна живёт, оберегает здешние стада.

      Передавай привет ей. Тебе тут куковать денёчка три-четыре. Не заскучаешь?

      – Нормально, – успокоил студент, – мы это дело осилим. «Сверхзвуковой и сверхкомфортабельный лайнер», треща мотором и вздымая скирды пыли, разбежался на поляне, стрекозлом подпрыгнул на зелёной кочке и взлетел по-над рекой, чтобы через минуту-другую раствориться над верблюжьими горбами перевала.

      Стало тихо так, что у студента стрелочка затикала на циферблате ручных часов – крохотная, секундная стрелочка, похожая на соринку, попавшую в часовой механизм.

      «Вот это да! – изумился парень, оглядывая местность. – Тишина такая, как в первый день творения…»

      Местечко это находилось на подступах к Монгольскому Алтаю, где размах просторов поражает высотой, красотой и величием. Горы здесь кажутся не рождёнными из-под земли – они словно с неба спустились, да и то не совсем; горная гряда, подрезанная призрачною дымкой, едва-едва касается земли, подрагивая в воздухе, словно собираясь дальше двигаться. Залюбовавшись первозданною картиной, Крутояров невольно вздрогнул, услышав нарастающий грохот камнепада – так показалось.

      По каменистой равнине – со стороны реки – галопом несся верховой, державший на руке крупную птицу, которая изредка взмахивала крыльями, словно порывалась улететь, но почему-то не улетала.

* * *

      Соколиную охоту на Руси – на всех необъятных просторах – воспевают и прославляют древние наши предания, былины и сказания. Отмеченная царскими указами, запечатлёнными в летописях, эта охота неспроста слывёт как царская. Соколы, ястребы, кречеты, сапсаны, балабаны, копчики – всё это имена царских любимчиков, которые жили в так называемых дворцовых сёлах. И совсем не случайно орёл – как символ царской власти – «влетел» однажды в нашу российскую геральдику.

      Крутояров кое-что читал об этом, но никогда ещё не видел ни одного человека, которого издревле называют беркутчи – охотник с беркутом. Давным-давно когда-то беркутчи был неотделим от пейзажа казахстанского, горно-алтайского – и от пейзажа, и от культуры. А теперь такой охотник