Впусти меня. Юн Айвиде Линдквист

Морган сидит и качает ногой в такт воображаемой музыке, – по крайней мере, явно не той, что тихонько доносится из скрытых колонок забегаловки.

      На столе перед ними почти полные кружки пива. На стене над барной стойкой висят их портреты.

      Владельцу ресторана пришлось бежать из Китая во времена культурной революции из-за его карикатур на представителей власти. Сейчас же он оттачивает талант на постоянных посетителях. На стене висят двенадцать дружеских шаржей, нарисованных фломастером.

      Здесь вся их компания, включая Виржинию. Мужские физиономии крупным планом, и в каждом шарже схвачена какая-нибудь характерная черта.

      Два оттопыренных уха, обрамляющие морщинистое, впалое лицо Лассе, придали ему явное сходство с дружелюбным, но голодным слоном.

      Мохнатые сросшиеся брови Юкке превратились в розовый куст, в котором угнездилась какая-то пташка, – вероятно, соловей.

      Морган за свою манеру одеваться вышел похожим на позднего Элвиса. Здоровые бакенбарды и эдакий характерный прищур героя-любовника: «Hunka-hunka-burnin-looooove, baby». Голова на маленьком теле, застывшем в узнаваемой позе с гитарой в руках. Моргану этот портрет нравится даже больше, чем он готов признать.

      Лакке, как всегда, выглядит озабоченным. В его огромных глазах страдание, в зубах сигарета, дым которой серой тучей собрался у него над головой.

      И только Виржиния нарисована в полный рост. Облаченная в вечернее платье с блестками, она стоит, раскинув руки и сверкая, как звезда, а вокруг – стадо свиней, в недоумении взирающих на нее. По ее просьбе автор сделал точную копию шаржа, которую она забрала домой.

      Есть там и другие. Кто-то выпал из компании, кто-то перестал заходить. Кто-то умер.

      Чарли поскользнулся на ступеньках у своего подъезда, возвращаясь домой из ресторана. Расшибся о крашеный бетон. Огурец заработал цирроз печени и умер от внутреннего кровоизлияния. Как-то однажды за пару недель до смерти он задрал рубашку и показал красную паутину сосудов, расходившуюся от пупка. «Чертовски дорогая татуировка», – пошутил он, а вскоре его не стало. Они помянули его, выставив на столе его портрет и весь вечер поднимая за него тосты.

      А вот портрета Карлссона там нет.

      Эта пятница станет их последней встречей. Один из них завтра навеки покинет этот мир. Оставит после себя память в виде портрета на стене. И ничего уже не будет как прежде.

      Ларри опустил газету, положил очки на стол и отхлебнул пива из кружки.

      – Дела, мать твою. Это что же у человека должно в башке твориться?

      Он показал газетный заголовок:

«ДЕТИ В ШОКЕ»

      Под заголовком – фотография учащихся школы в Веллингбю, а рядом снимок поменьше – мужчина средних лет.

      – Это что, убийца?

      – Да нет, это директор школы.

      – А выглядит как убийца. Типичный маньяк.

      Юкке протянул руку к газете:

      – Дай-ка сюда.

      Ларри передал ему газету, и Юкке прищурился, держа ее перед собой на вытянутых руках.

      – А по-моему, смахивает на какого-нибудь политика из консерваторов.

      Морган кивнул:

      – Вот и я о том же.

      Юкке протянул газету Лакке, предлагая