Орлеанская девственница. Философские повести (сборник). Вольтер

ласкать,

      Взор – видеть вас, и рот – вас целовать.

      Моим читателям служить готовый,

      Их жадным взглядам я бы показал

      Нагого тела трепетный овал, –

      Но дух благопристойности суровый

      Кисть слишком смелую мою сдержал.

      Все прелесть в ней и все благоуханье.

      Восторг, Агнесы пронизавший кровь,

      Дает ей новое очарованье,

      Живит ее; сильней румян любовь,

      И нега красит нежное созданье.

      Три месяца любовники живут,

      Ценя свой обольстительный приют.

      К столу приходят прямо от постели.

      Там завтрак, чудо поварских изделий,

      Дарует чувствам прежнюю их мощь;

      Потом на лов среди полей и рощ

      Их андалусские уносят кони,

      И лаю гончих вторит крик погони.

      По возвращенье в баню их ведут.

      Духи Аравии, масла, елеи,

      Чтоб сделать кожу мягче и свежее,

      Над ними слуги пригоршнями льют.

      Пришел обед; изысканное мясо

      Фазана, глухаря или бекаса,

      В десятках соусов принесено,

      Ласкает нос, гортань и взгляд равно.

      Аи веселый, искристый и пенный,

      Токайского янтарь благословенный

      Щекочет мозг и мыслям придает

      Огонь, необходимый для острот,

      Таких же ярких, как напиток пьяный,

      Что зажигает и живит стаканы.

      Бонно в ладоши хлопает, хваля

      Удачные словечки короля.

      Пищеваренье к ночи их готовит;

      Рассказывают, шутят и злословят,

      Под чтение Аленовых стихов;

      Дивятся на сорбоннских докторов,

      На попугаев, обезьян, шутов.

      Подходит ночь; искусные актеры

      Комедией увеселяют взоры,

      И, день блаженный завершая вновь,

      Над нежной парой властвует любовь.

      Им, завлеченным в сети наслажденья,

      Как первой ночью, новы упоенья.

      Всегда довольны, ни один не хмур,

      Ни ревности, ни скуки, ни бессилья,

      Ссор не бывает; Время и Амур

      Вблизи Агнесы позабыли крылья.

      Карл повторял, обвив ее рукой,

      Даря подруге жаркое лобзанье:

      «Агнеса, милая, мое желанье,

      Весь мир – ничто перед твоей красой,

      Царить и биться, – что за сумасбродство!

      Парламент мой отрекся от меня;[17]

      Британский вождь грозней день ото дня;

      Но пусть мое он видит превосходство:

      Он царствует, но ты зато – моя».

      Такая речь не слишком героична,

      Но кто вдыхает благовонный мрак

      В руках любовницы, тому прилично

      И позабыться, и сказать не так.

      Пока он жил средь неги и приятства,

      Как настоятель тучного аббатства,

      Британский принц[18], исполнен святотатства,

      Всегда верхом, всегда вооружен,

      С мечом, освобожденным из ножон,

      С копьем склоненным, с поднятым забралом

      По Франции носился в блеске алом.

      Он бродит, он летает, ломит он

      Могучий

17

Парижский парламент три раза вызывал короля, тогда наследника, при звуках трубы, к мраморному столу, согласно заключению королевского прокурора Мариньи. (См. «Исследования» Паскье.)

18

Этот британский принц – герцог Бедфордский, младший брат Генриха V, короля Англии, коронованного на французский престол в Париже.