Кольца Сатурна. Английское паломничество. Винфрид Зебальд

называемый южный город с рядами отелей, отвечающих требованиям самых аристократических кругов Лондона, а рядом с отелями появились крытые галереи и павильоны, церкви и часовни на любой вкус, публичная библиотека, бильярдный зал, чайный домик, похожий на храм, трамвайная линия с роскошным депо, широкая эспланада, аллеи, площадки для боулинга, ботанические сады и бассейны с пресной и морской водой, были учреждены комитеты по благоустройству. Лоустофт, писала тогда одна газета, в кратчайший мыслимый срок занял первое место в общественном мнении и теперь располагает всеми сооружениями, необходимыми для модного курорта. Достаточно взглянуть на постройки, возведенные на южной набережной, продолжает автор статьи, чтобы в элегантности и законченности здешнего архитектурного ансамбля отчетливо увидеть благотворное воздействие разума, пронизывающее все: от общего замысла до последней мельчайшей детали. Венцом этого во всех отношениях образцового проекта считался пирс, уходящий на четыреста метров в Северное море, пожалуй, самый прекрасный мол на всем восточном побережье. На прогулочном помосте из досок африканского красного дерева были установлены белые строения, освещаемые после наступления темноты газовыми лампами. В том числе там находился читальный и концертный зал, оборудованный высокими настенными зеркалами. Каждый год в конце сентября по окончании регаты здесь устраивался благотворительный бал под патронатом одного из членов королевского дома. Об этом мне рассказывал мой сосед Фредерик Фаррар, скончавшийся несколько месяцев назад. Фаррар появился на свет в 1906 году (с большим опозданием, как он однажды выразился в беседе со мной) здесь, в Лоустофте. Он рос, окруженный заботой и попечением трех красавиц-сестер Вайолет, Айрис и Роуз, пока его в начале 1914 года не отправили в так называемую подготовительную школу под городком Флор в Нортгемптоншире. Боль разлуки долго мучила меня, особенно перед сном и во время уборки, вспоминал Фредерик Фаррар, но преобразилась в душе в какую-то извращенную гордость, когда в самом начале второго года обучения мы, стоя у западного фасада школы, слушали патриотическую речь нашего директора о тайных причинах и высоком смысле войны, разразившейся во время каникул. Когда речь закончилась, один воспитанник, Фрэнсис Браун его звали, сыграл зорю на трубе. В жизни этого не забуду, сказал Фредерик Фаррар. С 1924 по 1928 год по желанию отца (отец его был нотариусом в Лоустофте и долгое время служил консулом в Дании и в Оттоманской империи) Фредерик изучал право в Кембридже и Лондоне, а затем больше полувека служил в адвокатских конторах и судах. Рассказывал он об этом с каким-то ужасом. В Англии судьи, как правило, остаются в должности до весьма преклонного возраста, вот и Фредерик Фаррар вышел в отставку только в 1982 году, когда приобрел дом по соседству с нами, чтобы полностью посвятить себя разведению редких роз и фиалок. О том, что ирисы также относились к числу его предпочтений, не стоит, собственно, и упоминать. Ради этих цветов (он разводил десятки сортов) Фредерик Фаррар вместе со своим неизменным помощником