Ветер с севера. Симона Вилар

словно прозрачным, румянцем, пунцовый, как спелая земляника, улыбающийся рот, маленький точеный нос. Черные брови изящно изгибались дугами, ресницы тоже оказались черными и густыми. А под ними живым огнем сверкали огромные темно-карие, как спелые каштаны, глаза. Это были удивительные, покоряющие глаза, и все легкое и радостное существо этой девушки, казалось, было сосредоточено в них.

      – Здравствуй, Ги Анжуйский, – чарующим голосом звучно проговорила Эмма и, прежде чем юноша успел опомниться, встала на цыпочки и звонко расцеловала его в обе щеки.

      Он вздрогнул, отшатнулся, но зацепился за ступеньку и, оступившись, сел у ног отца и аббата Радона. До него долетел хохот настоятеля, заливистый смех отца, шум развеселившейся толпы. Ги стремительно вскочил, путаясь в полах своей хламиды, задел шпорой за очередную ступеньку и вновь оказался сидящим на лестнице.

      Теперь смеялась и Эмма. Звонко, как колокольчик. Стояла среди толпы, уперев руки в бока, и хохотала, откинув голову и обнажив сверкающий ряд великолепных, как жемчуг, зубов. На нее было устремлено множество взглядов, но, казалось, это ее нисколько не волновало. Как и во время песни, она получала удовольствие, находясь в центре всеобщего внимания.

      Лишь один человек не смеялся, а разглядывал Эмму пристально, даже со злобой. Эврар Меченый, стоя среди веселящихся воинов Фулька Анжуйского, не сводил с девушки напряженного взгляда. Еще прежде, узнав, как настаивает на браке сына с племянницей Фульк, он понял, что Анжуец хочет возвыситься, породнившись с Робертином, своим прямым сеньором. Теперь же, когда он увидел ее… Да, сомнений не оставалось. Он сразу разглядел в ней Эда и Теодораду вместе. Стать, хрупкость, теплота и чувственность Теодорады, ее красновато-рыжие прямые волосы и жгучие глаза Эда, его гордая улыбка, дерзкий взгляд.

      «Кажется, пришло время поработать. Пока этот олух Ги не изменил своих благочестивых намерений и не потащил девушку прямиком к алтарю, мне следует заняться девицей. Пусть она и отчаянная кокетка, и, похоже, бездумна, как канарейка, клянусь светлым дубом, мой герцог не будет разочарован, когда я привезу к нему это лесное существо».

      Тем временем наследник графа пришел в себя. Пунцовый, он встал на ноги и, не поднимая глаз, поспешил затеряться в толпе. Но теперь уже словно какая-то магическая сила притягивала его к Эмме, и он невольно поворачивался туда, где она стояла. Девушка осталась на прежнем месте и, улыбаясь, смотрела ему вслед. Вокруг нее, хихикая, скакал монах с шишковатой головой и тупым лицом дурачка. Девушка лишь мельком бросила на него взгляд и машинально шлепнула ладошкой по его бритой макушке. Потом от толпы отделился здоровенный парень с темной щетиной на щеках, в длинной красной тунике, подпоясанной нарядным поясом с коваными бляхами. Он властно взял девушку под руку и попытался ее увести. Бог весть почему, Ги вдруг ощутил холодное, режущее чувство в груди и уже шагнул было вперед, но остановился. Он видел, как Эмма взглянула снизу вверх на рослого парня и, скорчив брезгливую гримаску, нетерпеливо вырвала руку. Потом она легко взбежала