Ветер с севера. Симона Вилар

Байе великолепным голосом и слухом, брат Тилпин заявил, что Эмма – избранница Божья, и настоял на том, чтобы она пела в церковном хоре вместе с клириками, пророча ей духовную жизнь среди монахинь Девы Марии. И всякий раз искренне огорчался, когда Эмма убегала от него поплясать с парнями на лугу или откровенно кокетничала с молодыми послушниками. А теперь еще и это решение Фулька о скоропалительной свадьбе…

      Между тем преподобный Радон принялся отдавать распоряжения, готовясь к приему гостей. Фульк Рыжий, хотя и являлся в лесную долину, чтобы повидать сестру, но неизменно останавливался под гостеприимным кровом Святого Гилария. К тому же крохотный монастырь, где обосновалась его сестра, жил совершенно замкнутой жизнью и, повинуясь строгому уставу, не допускал за свою ограду мужчин. Поэтому, когда большой вооруженный отряд появился на тропе у расщепленного дерева, всадники сразу же направились в сторону деревянных башен Гилария-в-лесу.

      Воины Фулька Рыжего наполнили долину шумом, лязгом оружия, громкими выкриками. Их лошади испуганно ржали, шарахаясь от зашедшихся лаем деревенских собак. Привыкшие к тишине местные жители откидывали дерюжные завесы дверных проемов и с любопытством взирали на воинов, явившихся будто из какого-то другого мира. Встревоженные женщины скликали детей. На опушке леса показалась стайка привлеченной шумом молодежи, возвращающаяся домой с охапками майской зелени.

      – Помилосердствуй! – почти застонал Радон, когда новоявленный граф, соскочив с седла, чуть не задушил его в объятиях. – Сын мой, уважай хотя бы мой сан и облачение!.. Ах, дьявол, как же я рад тебя видеть!

      Они обнимались, раскачиваясь, как два дюжих медведя. Дорогой посох с резной завитушкой, забытый, валялся в траве у монастырского крыльца.

      Граф Фульк Рыжий был на полголовы ниже аббата Радона, но почти вдвое шире его в плечах. Кряжистый, коренастый, кривоногий, в удлиненном панцире из нашитых на буйволиную кожу металлических блях, с разрезами спереди и сзади, он являл собой совершенный образ воина-правителя того времени. У него было живое и в то же время надменное веснушчатое лицо с рыжими вислыми усами. Его оранжево-золотые, до пояса, волосы были заплетены в три косы – две переброшены на грудь, позвякивая вплетенными в них золочеными украшениями, еще одна лежала на спине. Крепкие ноги графа выше колен были крест-накрест оплетены толстыми ремнями с золотым тиснением, а голову венчал яйцевидной формы шлем из темной стали с золотым ободом.

      – Сатана тебе в голову, Радон! – гремел Фульк. – Ты стал еще круглее, с тех пор как мы виделись последний раз во время тяжбы за Бертинскую пустошь. Я привез тебе в подарок лучшее вино из виноградников Совиньера. Слаще его не найти во всей Луаре. Что скажешь, старый пьяница-святоша, не опоздал ли я на празднование мая в твоем аббатстве? А где моя сестра? Пусть пошлют за ней. Кстати, поп, известно ли тебе, что мы все время ехали в Гиларий рысью? Это в твою-то глушь, куда раньше едва удавалось пробиться сквозь терновник!