Ангел-хранитель. Анна Берсенева

она. – Здесь мое начальство. И по счастью, от Ангелова пустили электричку, ездить теперь удобно.

      – Верочка, ум у вас острый и быстрый, это я уже понял, – усмехнулся Смирнов. – Но поймите и вы: если я захочу прикрыть этот ваш так называемый музей – а фактически, уютное дворяское гнездышко, которое вы сохранили лично для себя, – то это не составит мне труда. Предлагаю все обсудить за обедом. Не против?

      Что можно было ответить на такую тираду? Тем более что он уже распахнул перед ней дверцу своего авто.

      – Не против, – сопроводив свои слова такой улыбкой, будто он ее не шантажирует, а приглашает к приятному времяпрепровождению, ответила Вера.

      Кстати, она действительно проголодалась, а «Славянский базар», в который привез ее Смирнов, был ресторан из лучших. Некоторая нэпманская вульгарность в нем, правда, появилась, но все же чувствовался старый лоск. И расстегаи по-прежнему подавали. Вера вспомнила, как однажды папа брал всех трех своих дочек с собой в Москву и водил обедать в «Славянский базар»… Она постаралась поскорее отогнать это воспоминание.

      – И ради этого я кровь проливал в Гражданскую? – патетически заметил Смирнов, придвигая Вере вазочку с паюсной икрой.

      – Интуиция мне подсказывает: именно ради этого, – заметила она.

      – Ошибается ваша интуиция.

      – Почему? – поинтересовалась Вера.

      Только чтобы разговор поддержать, поинтересовалась, вообще-то ответ был ей безразличен.

      Однако он оказался неожиданным, его ответ.

      – Потому что все это без корней, – сказал Смирнов. – Пух на одуванчике. Дунь – и улетит.

      – Не понимаю… – проговорила Вера.

      – В Европе когда последний раз были? – небрежным тоном спросил он.

      – Гимназисткой, – быстро ответила она. – С папой ездила.

      – А я пять лет назад впервые по службе попал. В Берлин. И сразу понял: вот там рестораны, отели, дороги, да все – как дерево. Срубишь его, а из корней-то новая поросль пойдет. Через год-другой смотришь – опять дерево стоит, краше прежнего. – Он обвел рукой зал с бронзовыми канделябрами и тяжелыми портьерами и заключил: – А тут все это – пух на одуванчике.

      – Интересно рассуждает ответственный советский работник! – нервно усмехнулась Вера. – Не пойму, вы меня провоцируете или…

      – Или. Соблазняю я вас, – невозмутимо ответил он. – Выпьем, Вера. Такие женщины, как вы, разумом красивы. Вот за вашу красоту и выпьем.

      Они выпили кларета, глядя друг другу в глаза.

      – Не пойму я вашей цели, – медленно произнесла Вера.

      – А что тут понимать? – пожал плечами Смирнов. – Вы – моя цель.

      В том, как он это произнес, была убедительность; Вера чувствовала такие вещи. И все-таки она сомневалась… И вместе с тем он притягивал ее к себе сильно, по-мужски притягивал, а может, по-животному; это не слишком отличается, впрочем. И вместе с тем она понимала, что не может послать его подальше, слишком это опасно. И вместе с тем ей не хотелось, чтобы вся эта смесь чувств отразилась у нее на лице и стала ему понятна.

      – Вы предлагали