Ангел-хранитель. Анна Берсенева

пустошь, прямо из-под багряного заката в сполохах зарниц бежал волк. Он двигался неторопливо, но приближался почему-то очень быстро, и было уже видно, какой он большой, просто огромный, гораздо больше самого крупного волка, какого Андрюша видел в энциклопедии Брема… Через мгновение Андрюше показалось, что он видит волчьи глаза. Их взгляд, светлый, совсем не волчий, впился в него, морда зверя стала приобретать человечьи черты…

      Наверное, Тимка видел то же самое.

      – А-а-а!.. Оборотень! – завопил он.

      – Тимка, беги! – крикнул Андрюша.

      Может, ему только показалось, что крикнул: от ужаса у него онемели губы. Но Тимка в самом деле бросился бежать. А вот сам Андрюша бежать уже не мог: он оцепенел от звериного взгляда, голова у него закружилась, закатные облака превратились в кровавые капли и стали падать на него, будто с клыков волка-оборотня… Вскрикнув что-то нечленораздельное, он упал на траву.

      Андрюша не видел, как Тимка оборачивается на его крик и бросается обратно, на ходу зачем-то вырывая из земли здоровенный куст репейника.

      – Пшел! Пшел отсюдова!

      Этого Тимкиного крика Андрюша тоже не слышал. Правда, Тимка и сам словно оглох. Вернее, звук-то он слышал, но будто бы внутри своей головы. Тихий такой звук… Тимка вдруг понял, про что мамка говорила «ангельское пение». Но прислушиваться было некогда. Зажмурившись, он стеганул оборотня репейником…

      Когда Тимка открыл глаза, волка рядом не было. На траве лежал без сознания Андрюша.

      – Анд-дрюха! Ты чего?! – стуча зубами от ужаса, пробормотал он. – Вставай…

      Увидев, что Андрюша не приходит в себя, Тимка бросился в деревню.

      Когда он вбежал в избу, отец еще работал – тюкал тонким молоточком по серебряной ризе.

      – Тятя! – трясясь, воскликнул Тимка. – Там… там…

      Отец поглядел исподлобья: не любил, когда от работы отвлекали. Да это было раз и навсегда Тимке заказано.

      – Ну? – спросил он. – Чего стряслось?

      – Оборотень… Андрюху… загрыз… – дрожа, выговорил Тимка.

      – Ты что плетешь? – нахмурился отец.

      – Вот те крест! Оборотень на нас кинулся… Андрюха упал…

      По тому, как трясся и крестился обычно бесшабашный сын, отец, видно, понял, что дело нешуточное.

      – Где? – быстро спросил он, уже идя к дверям.

      – На пустоши, возле баньки!

      – Беги к барыне, – на ходу бросил отец. – Скажи, беда!

      Илья и принес Андрюшу в усадьбу – целого, без единой царапины, но так и не очнувшегося. И водой его отливали, и тормошили – ничего не помогало.

      Когда Андрюша пришел в себя, солнце светило сквозь светлые шторы. Окно было открыто, веял ветерок.

      Он чувствовал такую слабость, словно до изнеможения бегал по ангеловскому парку.

      – Это и неудивительно, – сказала мама, подавая ему лекарство в серебряной рюмочке. – Ведь ты целые сутки был без сознания! После того как тебе померещился оборотень, у тебя случилась нервная горячка.

      – Он не померещился. – Андрюша помотал головой. – Мама, я тоже думал, что