Князь Пустоты. Книга первая. Тьма прежних времен. Р. Скотт Бэккер

к губам Сарцелла.

      – Ох, как мне хотелось бы это сделать, жирный боров! – прошипел рыцарь.

      И ушел.

      Жесткий, корявый пол. Мельком – удаляющаяся спина рыцаря. Ахкеймион попытался подняться. Треклятые ноги! Куда они делись? Голова бессильно клонилась набок. Белая слезинка лампы сквозь бронзовый светильник, озаряющая балки и потолок, паутину и иссохших мух… Потом Инрау подскочил сзади, кряхтя, поднял Ахкеймиона на ноги и, что-то беззвучно шепча, повел его к стулу.

      Усевшись, Ахкеймион отмахнулся от заботливых рук Инрау.

      – Со мной все в порядке, – проскрежетал он. – Дай мне минутку. Дух перевести.

      Ахкеймион глубоко вдохнул через нос, прижал ладонь к щеке, вонзил скрюченные пальцы в бороду. Инрау уселся на свое место и с тревогой наблюдал, как Ахкеймион снова наливает себе вина.

      – В-вышло чуть драматичнее, чем я рассчитывал, – сказал Ахкеймион, делая вид, что все в порядке. Но когда он расплескал вино на стол, Инрау встал и мягко отобрал у него кувшин.

      – Акка…

      «Проклятые руки! Вечно трясутся».

      Ахкеймион смотрел, как Инрау наливает вино в чашу. Он спокоен. Как этот парень может быть настолько спокоен?

      – Ч-чересчур драматично вышло, но своего я добился… Несмотря ни на что. А это главное.

      Он щепотью смахнул слезы с глаз. Откуда они взялись? «От боли, видимо. Ну да, от боли».

      – Я просто нажал на нужные рычаги.

      Он фыркнул, желая изобразить смех.

      – Ты видел, как я это сделал?

      – Видел.

      – Это хорошо, – заявил Ахкеймион, опростал чашу и перевел дух. – Смотри и учись. Смотри и учись.

      Инрау молча налил ему еще. Щека и челюсть Ахкеймиона, одновременно горящие и онемевшие, начали болеть.

      Его внезапно охватил необъяснимый гнев.

      – А ведь какие ужасы я мог бы на него напустить! – бросил он, но достаточно тихо, так, чтобы никто не подслушал. «А ну как он вздумает вернуться?» Он поспешно бросил взгляд в сторону Сарцелла и других шрайских рыцарей. Те над чем-то смеялись. Над шуткой какой-нибудь или еще над чем-нибудь. Над кем-нибудь.

      – Я такие слова знаю! – рыкнул Ахкеймион. – Я мог бы сварить его сердце прямо у него в груди!

      И влил в себя еще одну чашу, которая пролилась в его окаменевшее горло, точно горящее масло.

      – Я такое уже делал!

      «Я ли это был?»

      – Акка, – сказал Инрау, – мне страшно…

      Никогда прежде не доводилось Ахкеймиону видеть столько народу, собравшегося в одном месте. Даже в Снах Сесватхи.

      На огромной центральной площади Хагерны яблоку негде было упасть. В отдалении, омытые солнечным светом, вздымались над толпой покатые стены Юнриюмы. Из всех зданий вокруг площади она одна казалась неуязвимой для этих полчищ. Прочие здания, более элегантные, построенные в более поздние времена Кенейской империи, были поглощены колышущейся массой воинов, женщин, рабов и торговцев. На балконах и в длинных портиках административных зданий повсюду, куда ни глянь, виднелись оружие и смутно различимые лица. Десятки подростков,