Князь Пустоты. Книга первая. Тьма прежних времен. Р. Скотт Бэккер

писание! Здесь, доступное его взору!

      Здесь.

      Миновало несколько незабываемых мгновений. Потом Пройас ощутил на своем плече утешающую руку Готиана. Он сморгнул слезы и посмотрел на великого магистра.

      – Спасибо вам, – произнес он почти шепотом, страшась потревожить царящее здесь величие. – Спасибо, что привели меня в это место.

      Готиан кивнул и оставил принца наедине с его молитвами.

      В его мыслях беспорядочно кружились триумфы и сожаления: победа над тидонцами в битве при Паремти; оскорбления, брошенные им в лицо старшему брату за неделю до смерти того… Казалось, будто здесь сокрытые сети наконец-то вытягивались на поверхность, так, чтобы все былое собралось на палубе настоящего мгновения. И даже годы, которые он мальчишкой провел при Ахкеймионе, и его раздражение бесконечной учебой, и беззлобные шутки наставника – все имело свое значение в подготовке к этому моменту. Сейчас. Пред Бивнем.

      «Предаю себя Слову твоему, Господи. Всей душой предаюсь той жестокой цели, что Ты поставил предо мной. Я обращу поле брани в храм!»

      Гомон птиц, резвящихся под крышей. Аромат сандалового дерева, омытый чистым, как на небесах, воздухом. Полосы льющегося с вышины солнечного света. И Бивень, парящий на фоне тени могучих киранейских колонн. Неподвижный. Безмолвный.

      – Не правда ли, великое потрясение – впервые узреть Бивень? – раздался позади мощный голос.

      Пройас обернулся. Ему казалось, что он уже выше преклонения перед любым из смертных, однако же на этого человека он уставился с обожанием. Майтанет. Новый, безупречный шрайя Тысячи Храмов. Человек, который принесет мир народам Трех Морей, дав им Священную войну.

      «Новый наставник».

      – С самого начала был он с нами, – продолжал Майтанет, благоговейно взирая на Бивень, – наш вожатый, наш советник, наш судия. Это единственная вещь, которая видит нас, когда мы смотрим на нее.

      – Да, – откликнулся Пройас. – Я это чувствую.

      – Дорожи этим ощущением, Пройас! Носи его в груди и не забывай никогда. Ибо во дни грядущие тебя будет осаждать множество людей, что забыли.

      – Прошу прощения, ваша милость?

      Майтанет подошел к нему вплотную. Он сменил свои роскошные, шитые золотом одежды на простой белый балахон. Пройасу казалось, что каждое его движение, любая поза передают ощущение неизбежности, как будто писание о его деяниях уже создано.

      – Я говорю о Священной войне, Пройас, тяжком молоте Последнего Пророка. Многие будут стремиться извратить ее.

      – До меня уже дошли слухи, будто император…

      – Будут и иные, – продолжал Майтанет тоном одновременно печальным и резким. – Люди из школ…

      Пройас почувствовал неловкость. Перебивать его осмеливался лишь король, его отец, и то если он говорил какую-то глупость.

      – Из школ, ваша милость?

      Шрайя повернул к нему бородатое лицо, и Пройаса ошеломил решительный блеск его синих глаз.

      – Скажите мне, Нерсей Пройас, – осведомился Майтанет голосом, не терпящим возражений, –