Пока ненависть не разлучила нас. Тьерри Коэн

одно и то же. Желать чужих богатств – значит, думать, что ты их достоин больше других.

      – Ну и какие богатства хотят забрать у нас?

      Папа вздохнул. Задача, которая стояла перед ним, была необозрима.

      – Была одна идея, которая изменила жизнь множества народов, и эта идея принадлежала евреям.

      – Что за идея?

      – Евреи первыми поняли, что есть только один Бог. И стали бороться с теми, у кого было много разных божеств. Прошло время, и возникли другие религии, тоже исповедующие единого Бога. Распространившись, их приверженцы стали считать своими врагами евреев. Хотели перекрестить их в свою веру или уничтожить.

      – А евреи не захотели другой веры?

      – Нет, не захотели. Они до сих пор живут, сохраняя верность своей вере. Их преследуют, унижают, уничтожают, но они хранят свою веру.

      – Уничтожают? Что значит уничтожают?

      – Понимаешь… – замялся папа. – Были разные времена – инквизиция, погромы, холокост. Будешь постарше, все узнаешь.

      – А давно это было?

      – Холокост? Вчера…

      – Как это вчера? – испугался я.

      И отец решился. Принял решение. Он встал, подошел к книжному шкафу и взял с полки книгу.

      Я не сразу осилил название. Слово было трудное, и буквы пропадали в языках пламени.

      Отец открыл толстый том. На первой странице призраки в полосатой одежде уставились на меня страдальческими глазами.

      Призраки, которые и сегодня преследуют меня по ночам.

      Спешит мужчина в помятом костюме – смерть в газовой камере. Раз. Женщина в белом платочке. Смерть в газовой камере. Два. Молодая женщина с малышом (Господи! Еще и малыш!). В газовой камере. Три и четыре. Все пассажиры автобуса на остановке, человек тридцать, наверное, в газовой камере. Мотоциклист, автомобилисты, все прохожие, что идут мне навстречу. Они все отравлены газом.

      Я досчитал до тысячи. Тысячным был мальчуган в песочнице. Больше считать я не смог. Идти дальше тоже, слезы застилали мне глаза. Сколько же дней мне нужно будет ходить по Виллербану, а потом по Лиону, чтобы насчитать шесть миллионов?

      Шесть миллионов! Шесть миллионов женщин, детей, младенцев, стариков, отцов, матерей, сыновей, дочерей, дедушек, бабушек. Шесть миллионов лиц, улыбок, взглядов, голосов, прошлого, будущего. Шесть миллионов. Невозможно представить себе величину этой цифры! Посмотреть каждому в лицо, узнать семью, познакомиться с судьбой. Шесть миллионов – это почти бесконечность. Бездна. Бездна и бесконечность для маленького мальчика. Считая прохожих, я пытаюсь добраться до горизонта. Не доберусь никогда.

      Я прошел через весь город. Вышел из Виллербана и пошел по бульвару Эмиля Золя, потом по бульвару Лафайет и добрался до полуострова. Вообще-то мне разрешили только перейти через улицу и купить хлеба, но это разрешение меня освободило. Я почувствовал себя свободным. Со вчерашнего дня я очень вырос, повзрослел за несколько минут.

      Я не мог стоять возле дома и плакать на глазах у сверстников. Я почувствовал себя совсем другим. Почти