Старик и ангел. Александр Кабаков

городской думы от демократов. Он же и стал ответственным квартиросъемщиком. С этим старики в конце концов примирились, но не до конца, деньги же у зятя просить категорически не желали и одну целую пенсию – Георгия Алексеевича – вкладывали в хозяйство, чтобы не быть нахлебниками, только вторую, Варвары Артемьевны, совсем маленькую, по старости, оставляли на свои небольшие нужды – большею частью на свечки в восстановленном и открытом для служб храме Благовещения, в котором раньше был институтский студенческий клуб, где юный Сергей когда-то провел немало веселого времени…

      К слову, это удалое веселье в оскверненном храме Сергей Григорьевич числил теперь среди самых постыдных моментов своей биографии – каких и без того насчитывал немало. Чего ж не стыдиться, когда сил на один только стыд и осталось.

      В общем, поехала к двоюродному дядьке в гости Ольга. Взяла большой отпуск за свой счет – младшего научного отпустили с удовольствием, всё одним сотрудником, ждущим по четыре месяца зарплаты, меньше – и поехала. Купила в круглосуточном ларьке две разрешенных баночки сомнительной икры и бутылку водки, съездила, учитывая профессию родственника, в Троице-Сергиеву лавру и там купила картонную иконку с ликом святителя Василия Великого, терпеливо собрала все визы, взяла билет в прямой парижский вагон через Бельгию, много дешевле, чем на самолет, – и всё.

      Деньги охотно – но по просьбе, а не по своей инициативе – дал Сергей Григорьевич. Он как бы испытывал перед женою чувство вины – не за обычные свои похождения, а за то, что в последние годы много ездил за границу, а Ольга все сидела в своем отраслевом институте на нищенской зарплате, да и ту получала раз в полгода и ничего хорошего не видела. Получалось, что Сергей Григорьевич ее, как и стариков Шаповаловых, просто кормил на те деньги, которые в новые времена начал зарабатывать лекциями в Берлине и Милане, Глазго и прочих валютных местах. Валюта и помогала существовать семейству, не испытывая того, что испытывали тогда многие подобные семьи, – голода. И Кузнецов считал, что этого достаточно, семью он тащит, а об удовольствиях в такое время думать не приходится. Что не мешало ему прогуливать за вечер полсотни-сотню долларов, невероятные тогда деньги, в каком-нибудь кооперативном заведении. С очередной аспиранточкой – не перевелись и теперь… В конце концов, это были его деньги, честно заработанные благодаря мировой известности расчетных методик Кузнецова. Как эти сугубо секретные методики приобрели мировую известность, он и сам не понимал, однако когда звонили из очередного европейского или даже американского университета, не отказывался – да, тот самый, профессор Кузнецов, да, при конечном количестве факторов…

      Впрочем, когда жена попросила на поездку, дал сразу же и с запасом, прямо все доллары, которые еще не обменял после возвращения из Массачусетского технологического. Пусть съездит, в конце концов, и ей должно что-то достаться.

      А собака Белка – названная так не