это существо пространственно-временное и в то же время духовное. Как первое, ограниченное определенной частью мира, человек воспринимает вещи как нечто отдельное, локальное, самостоятельное, хотя никакой «отдельности» в мировом процессе не существует. «Отдельность» есть своего рода «удобство рассмотрения», субъективный акт обособления рассматриваемой области явлений от мирового целого. И установить связь между «отдельностью» и мировым целым можно только через самого человека: через его
мысленное самоопределение, включающее посредством мышления в мировой процесс и восприятие, касающееся его самого
[17]. Тут речь идет о том самом «надличном», на которое неоднократно ссылается А. Эйнштейн: это не ограниченная личностным область «земного
я», но не знающая никаких границ область мирового
Я, в которой
Я выступает уже не как «персона», но как «носитель деятельности, которая из более высокой сферы определяет мое органическое существование»
[18]. Мышление и есть тот единственный род человеческой деятельности, что соединяет индивида в одно целое с космосом. «Когда мы ощущаем и чувствуем (а также воспринимаем), – пишет Рудольф Штейнер в «Философии свободы», – мы суть отдельные существа; когда мы мыслим, мы все – единое существо, которое все проницает… в нас получает бытие прямо-таки абсолютная сила, имеющая универсальный характер…»
[19]. В своем мышлении
каждый в отдельности поднимается навстречу этой «абсолютной силе», тут не может быть и речи о «коллективном разуме», исключающем
свободу индивида. Заключенный в пространство-время, человек выходит с помощью мышления за его пределы, и само это мышление «вторгается» в него из мирового целого. Именно этот
факт выхода мышления за пределы «пространственно-временного континуума» и есть, как указывает Рудольф Штейнер, основа «влечения к познанию»
[20]. Исследуемая вещь перестает быть для мыслящего только «внешней», в нее вливается
из самого мыслящего та часть мирового содержания, которая соответствует
понятию. Явление и понятие – две стороны единого целого, и только вместе они составляют полную картину исследуемого объекта. Содержание мыслей как бы «оплодотворяет» восприятие, и этому соответствует акт «вспыхивания» интуиции, восполняющей недостающую в восприятии долю действительности
[21].
Познавательный процесс предстает с духовно-научной точки зрения как «возврат» исследуемого объекта в общую мировую связь, из которой он вычленен в силу пространственно-временной организации человека. «То, что в наблюдении предстает нам как отдельности, – пишет Рудольф Штейнер, – почленно соединяется благодаря связному, целостному миру наших интуиций, и через мышление мы снова сводим воедино все, что мы разделили через восприятие»[22].
Естествознание не стало еще на этот путь, видя свою цель лишь в еще большем обособлении «физического объекта»: оно вопрошает к материи и ищет ответа в материи, в этом, хотя и обширном,
