Цирроз совести (сборник). Андрей Шаргородский

отвлекался на тех, кто за ними следил, а только внимательно слушал и удивлялся тому, как всё это здорово было придумано.

      Глава четвёртая. Винница. 13 апреля 1945 года

      Она ждала прихода людей из НКВД давно. С 20 марта прошлого года, когда освободили Винницу. Тогда, когда весь город вышел с цветами встречать Красную Армию, она не понимала – где люди взяли столько цветов? Не понимала она и другого: почему так долго их не могли освободить? Почти тысячу дней фашисты истязали этот мирный город. Из ста тысяч жителей города после оккупации в городе осталось только двадцать семь тысяч. Фашисты уничтожили почти сорок две тысячи мирных жителей. Почти пятнадцать тысяч было угнано на каторгу. Из трёхсот пятидесяти предприятий уцелело только десять! Всё это у неё не укладывалось в голове. Ненависть к фашистам была настолько сильной, что люди впадали в истерические припадки.

      Теперь это было позади. Теперь их ждала мирная жизнь и спокойный сон. Так она думала, возвращаясь с подросшими детьми домой.

      На следующий день она пошла в контору товарной станции, где работала до войны. Из бывших сотрудников там остались только двое обходчиков. Остальные были убиты. На месте начальника товарной станции сидел военный.

      – Здравствуйте! – сказала она, войдя к нему в кабинет.

      – Здравствуйте! – ответил он. – Вы по какому вопросу?

      – Я работала здесь учётчицей до войны. Вот пришла узнать, когда выходить на работу.

      – Ваша фамилия?

      – Слепнёва, Елена Денисовна!

      – Так! – сказал он и открыл какую-то тетрадку. – Слепнёва, говорите?

      – Да! Что-то не так?

      – Не так то, гражданка Слепнёва, что по нашим сведениям вы во время оккупации сотрудничали с фашистами.

      – Ну что вы такое говорите!

      – А вы вспомните, – перебил её он, – кто у вас жил в доме во время оккупации? Кто с немцами вино пил по вечерам? Вспомнили?

      – Немцы нас не спрашивали! Когда вы нас бросили и ушли из города, они пришли, и стали нами командовать. А тех, кто не выполнял их приказы – расстреливали!

      – Правильно, гражданка! Любой советский человек предпочёл бы пулю в лоб, нежели сотрудничать я фашистами! А вы пригрелись под немцем! В прямом и переносном смыслах этого слова!

      – Ты, сволочь, не имеешь права так говорить! – Лена схватила со стола чернильницу и бросила в лицо военному.

      – Ах ты, подстилка, фашистская! Я тебя сгною в лагерях! Ещё не известно, может ты вместе со своим муженьком заодно?

      Лена остолбенела.

      – Он жив?

      – Он сидел в лагерях, потом попал в плен! А дальше судьба его не известна!

      – Боже! Он жив! – она кинулась к офицеру на шею и заплакала. – Прости меня! Я всё постираю! Главное, что он жив!

      – Он-то может и жив! Только захочет ли к такой жене возвращаться?

      – Не смей, слышишь, не смей! Ты же ничего не знаешь! Этот немец…

      Тут она запнулась.

      – Что это немец? Молчишь? Иди отсюда! Я доложу куда надо!

      С этого момента она жила и ждала. Ждала известий о муже. Ждала, когда