Отцы и дети. Иван Тургенев

матери, которая, при всяком его взлете, протягивала руки к обнажавшимся его ножкам.

      А Павел Петрович вернулся в свой изящный кабинет, оклеенный по стенам красивыми обоями дикого цвета, с развешанным оружием на пестром персидском ковре, с ореховою мебелью, обитой темно-зеленым трипом, с библиотекой renaissance[38] из старого черного дуба, с бронзовыми статуэтками на великолепном письменном столе, с камином… Он бросился на диван, заложил руки за голову и остался неподвижен, почти с отчаянием глядя в потолок. Захотел ли он скрыть от самых стен, что у него происходило на лице, по другой ли какой причине, только он встал, отстегнул тяжелые занавески окон и опять бросился на диван.

IX

      В тот же день и Базаров познакомился с Фенечкой. Он вместе с Аркадием ходил по саду и толковал ему, почему иные деревца, особенно дубки, не принялись.

      – Надо серебристых тополей побольше здесь сажать, да елок, да, пожалуй, липок, подбавивши чернозему. Вон беседка принялась хорошо, – прибавил он, – потому что акация да сирень – ребята добрые, ухода не требуют. Ба! да тут кто-то есть.

      В беседке сидела Фенечка с Дуняшей и Митей. Базаров остановился, а Аркадий кивнул головою Фенечке, как старый знакомый.

      – Кто это? – спросил его Базаров, как только они прошли мимо. – Какая хорошенькая!

      – Да ты о ком говоришь?

      – Известно о ком: одна только хорошенькая.

      Аркадий, не без замешательства, объяснил ему в коротких словах, кто была Фенечка.

      – Ага! – промолвил Базаров. – У твоего отца, видно, губа не дура. А он мне нравится, твой отец, ей-ей! Он молодец. Однако надо познакомиться, – прибавил он и отправился назад к беседке.

      – Евгений! – с испугом крикнул ему вослед Аркадий. – Осторожней, ради бога.

      – Не волнуйся, – проговорил Базаров, – народ мы тертый, в городах живали.

      Приблизясь к Фенечке, он скинул картуз.

      – Позвольте представиться, – начал он с вежливым поклоном, – Аркадию Николаевичу приятель и человек смирный.

      Фенечка приподнялась со скамейки и глядела на него молча.

      – Какой ребенок чудесный! – продолжал Базаров. – Не беспокойтесь, я еще никого не сглазил. Что это у него щеки такие красные? Зубки, что ли, прорезаются?

      – Да-с, – промолвила Фенечка. – Четверо зубков у него уже прорезались, а теперь вот десны опять припухли.

      – Покажите-ка… Да вы не бойтесь, я доктор.

      Базаров взял на руки ребенка, который, к удивлению и Фенечки и Дуняши, не оказал никакого сопротивления и не испугался.

      – Вижу, вижу… Ничего, все в порядке: зубастый будет. Если что случится, скажите мне. А сами вы здоровы?

      – Здорова, слава богу.

      – Слава богу – лучше всего. А вы? – прибавил Базаров, обращаясь к Дуняше.

      Дуняша, девушка очень строгая в хоромах и хохотунья за воротами, только фыркнула ему в ответ.

      – Ну и прекрасно. Вот вам ваш богатырь.

      Фенечка приняла ребенка к себе на руки.

      – Как

38

В стиле эпохи Возрождения (фр.).