Десять дней. Хроника начала войны. Александр Альберт

сержант! Я маленько в лес пробежал, куда немцы наступали. Там наш лежит, убитый. А с моей стороны всё было спокойно, тихо.

      Хотел отчитать его Михалыч за самовольство, да подумал, что нельзя инициативу убивать, как— никак, а начальник, мною назначенный.

      – Пошли! Баев! Подождите нас здесь.

      Брынцев с готовностью потопал вперёд, вглядываясь в свои следы и оставленные приметы. Они прошли около трёхсот шагов, наконец Саша остановился и показал влево – там, в десяти шагах, подмяв молоденькую рябинку, на спине, раскинув руки, лежал боец. В грудь ему была воткнута его же сабля – работа немцев. Круглая шапка-кубанка с малиновым верхом, валялась рядом.

      Русый чуб, невидящие, широко открытые глаза, чуть выше живота – большое мокрое пятно крови, его рана. А смерть он принял от своей сабли, прежде увидев убийцу.

      Михалыч нагнулся – карманы гимнастёрки пусты, в кармане шаровар великая ценность – кресало с трутом, завёрнутое в платочек.

      Больше ничего. Поднял кубанку – на подкладке надпись: – Коля Кравцов. Его ли эта кубанка, друга ли – неизвестно. Будем считать, что его.

      Саша, побледневший, топтался рядом.

      – Саша, веди всех сюда, похороним бойца, – приказал он, ища глазами место для могилы.

      Пока подходили бойцы, кругами обошёл место стычки. В метрах семидесяти, глубже в лес, лежала убитая лошадь, к седлу приторочен вещмешок. Сержант отвязал его – нехитрая снедь, пара белья, грязноватое полотенце, патроны россыпью, на глаз штук тридцать. Вроде они ни к чему – но взять надо, а вдруг винтовку родную, мосинскую, найдём.

      «Итак, наши убили одного немца, ещё одного ранили, потеряли одного убитым и одного раненым, да ещё четыре лошади. Почему не вернулись за убитым?

      Нехорошо это!

      А вот лошадь убитая, это хорошо, это мясо!»

      Дважды ку-ку – Саша привёл бойцов. Ответил. Поспешил к ним, надламывая веточки на уровне груди, метил путь к убитой лошади.

      Ребята уже копали могилу, не там, где он хотел, ну да Бог с ней, могилой.

      – Прохор Прохорович! Свежевать скотину умеешь?

      – Да, товарищ сержант, приходилось, – озадаченно ответил Баев.

      – Найди среди ребят ещё пару умельцев, выбери самые острые ножи, возьмите три рюкзака пустых и пойдите по моим следам – я веточки надламывал, там убитая лошадь – срежьте мякоти как можно больше – и сюда!

      Проследил – правильно ли взяли направление, вернулся к похоронам.

      Пока копали могилу, Брынцев финкой вырезал крест, очистил на нём место для надписи.

      – Что писать, товарищ сержант?

      Михалыч молча показал ему кубанку и показал надпись. Подошёл к убитому, выдернул саблю, посмотрел на неё – может, пригодится? Нет, применения ей не нашёл, хотел бросить в кусты, но подумал – а вдруг пригодится кому-нибудь? Срезал ножны с пояса убитого, вложил в них саблю, отошёл в кусты и положил её там.

      Васин и Денисов взяли труп за руки и ноги, подняли, чтобы уложить в выкопанную могилу, и – о, радость! – под телом лежала короткая кавалерийская винтовка, карабин