Десять дней. Хроника начала войны. Александр Альберт

медленно текла речка. Дно не просматривалось, вода, как во всех лесных речках, была коричневого цвета. За речкой лежала болотистая пойма, поросшая камышом, рогозом, кустами ивняка и ольхи. Ещё дальше начинался такой же лес. Слева, километрах в четырёх-пяти в направлении на восток двигались конные повозки.

      – Эх, бинокль нужен! – вслух произнёс мысль сержант.

      Повозки кончились, за ними следовал строй солдат в зеленоватой форме.

      – Немцы!

      Сашка, не отрываясь, подтвердил:

      – Точно, не наши.

      «А где наши? – подумал сержант. – Это же наша территория, может её добровольно отдали немцам? Потому и застава эвакуировалась без боя. Чертовщина какая-то! Но почему же нас не предупредили? Мы что – на вражеской территории? А что дальше делать?»

      – Смотрите, смотрите! – прервал мысли Михалыча Брынцев, указывая вправо.

      По опушке леса, к дороге, рысью, двигался отряд конников. Вот они остановились, видимо старший достал бинокль и стал рассматривать идущую колонну. Оглянулся, что-то приказал, показывая рукой на лес, и развернул коня. Остальные спешно последовали за ним.

      – Это же наши! – возбуждённо крикнул сержант, не зная, что предпринять – кричать, стрельнуть из нагана.

      – Товарищ сержант, смотрите! – Сашка смотрел уже влево.

      Из-за поворота, по опушке, треща моторами и выпуская синие дымки, выскочили пять мотоциклов, в переднем трое, в остальных по двое. На двух мотоциклах – пулемёты.

      Сидевший на первом мотоцикле немец в мятом картузе командира, приподнялся на сиденье, поднял руку – мотоциклы остановились. Немец что-то скомандовал, вперёд выехали те два, с пулемётами, развернулись к лесу. Сидевшие в люльках пулемётчики припали к пулемётам и дали длинные очереди в направлении скрывшихся конников. В лесу громко заржала лошадь, хлопнули выстрелы винтовок. Водитель стоявшего ближе к лесу мотоцикла резко вскочил и мешком свалился в траву. Немецкий начальник что-то крикнул, спрыгивая с сиденья, в руке у него был пистолет. Остальные немцы, как заведенные, одновременно соскочили с машин и, пригибаясь, держа винтовки наперевес, развернувшись в цепь, побежали в лес. Пулемётчики, сдёрнув пулемёты с креплений, побежали за ними. Снова захлопали винтовки, из леса выскочила обезумевшая лошадь, отпрянула от мотоциклов и понеслась вправо, на правом боку большое пятно крови, толи её собственной, толи сбитого пулей седока. Минут пять слышались выстрелы винтовок, швейными машинками стучали пулемёты. Стихло.

      Из леса вышел немец с винтовкой наперевес, огляделся, повернувшись к лесу, что-то крикнул. Вышли, во главе с начальником, ещё четверо, за ними двое пулемётчиков. Все собрались возле упавшего, командир опустился на корточки, осматривая. Поднялся, махнул рукой – мёртв. Из леса вышли оставшиеся: двое вели взятого в плен русского, окровавленная правая рука висела плетью, третий вёл в поводу двух лошадей. Немецкий командир посмотрел на пленного, что-то приказал, один из немцев достал перевязочный пакет, разорвал его, подошел к пленному и прямо поверх гимнастёрки перевязал ему руку. Командир достал нож, подошёл