Портрет с пулей в челюсти и другие истории. Ханна Кралль

Хелюся диктовала ответы, потом писала сама: “Спасибо, дорогая тетя, я учусь хорошо, мечтаю о белом джемпере, можно из ангорки, но лучше мохеровый”.

      В очередной посылке был белый джемпер, Хелюся ликовала, а Барбара говорила со вздохом:

      – Будь она неладна… если Бог есть, он меня услышит. Садись и пиши письмо. Можешь упомянуть, что к первому причастию пригодилась бы белая тафта.

      Иногда в посылках были купюры. Писем никогда никаких; только один раз между плитками шоколада лежала фотография темноволосой женщины в черном платье с переброшенной через плечо лисой.

      – Чернобурка, – заметила Барбара. – Она не бедная… – Но хорошенько разглядеть они с дочкой ничего не успели, потому что отец отобрал у них фотографию и спрятал.

      Хелюсе отцовские восторги не нравились. Это было мучительно. Она делала уроки или играла с подружками, а он сидел и смотрел на нее. Потом брал ее лицо в ладони и опять смотрел. Потом начинал плакать.

      Перестал вычерчивать затейливые буквы.

      Начал пить.

      Все чаще плакал, все больше пил, пока не умер. Но до того – за пару месяцев до его смерти – Хелюся собралась во Францию. Ей было двадцать пять лет. Ее пригласила подруга – чтобы Хелюся привела в порядок разболтавшиеся из-за недавнего развода нервы. Она пришла домой сияющая, с заграничным паспортом. Отец был пьян. Рассмотрел паспорт и обнял ее.

      – Остановись в Германии, – сказал. – Навести мать.

      – Крестную мать, – поправила его Барбара.

      – Мать, – повторил отец.

      – Моя мать сидит рядом со мной и курит сигарету.

      – Твоя мать живет в Гамбурге, – сказал отец и разрыдался.

4.

      Пересадка была в Аахене.

      В Гамбург она приехала в семь утра. Оставила чемодан на вокзале и купила карту города. Подождала в скверике; в девять она уже стояла перед большим домом в тихом фешенебельном районе. Позвонила в дверь.

      – Wer ist das? – спросили из-за двери.

      – Хелюся.

      – Was?

      – Хелюся. Открой.

      Дверь открылась. На пороге стояла она сама, Хелюся: высоко заколотые черные волосы, голубые глаза, подбородок чуть полноват. Хелюся, только почему-то постаревшая.

      – Зачем ты приехала? – спросила.

      – Чтобы тебя увидеть.

      – Зачем?

      – Хотела посмотреть на свою мать.

      – Кто тебе сказал?

      – Отец.

      Прислуга принесла чай. Они сидели в столовой с белой, украшенной мелким цветочным рисунком мебелью.

      – Это правда, я тебя родила, – сказала мать.

      Пришлось. Я была вынуждена на все соглашаться.

      Я хотела жить.

      Не хочу помнить твоего отца.

      Не хочу помнить то время.

      И тебя тоже не хочу помнить.

      (Она не обращала внимания на то, что Хелюся все громче плачет, и без конца повторяла одно и то же.)

      – Я боялась.

      Я должна была выжить.

      Ты напоминаешь мне о страхе.

      Я не хочу помнить.

      Никогда больше сюда не приходи.

5.

      Хелюся