Завоеватели. Елена Хаецкая

Но Ингольв и бровью не повел. Демонстрируя полнейшее безразличие к пронзительным взглядам сестры, капитан уселся за стол и хлопнул ладонями по скатерти.

      – Детка, я голоден. И отойди от окна. Мне не хотелось бы, чтобы тебя ненароком подстрелили.

      Анна-Стина задернула шторы, и комнату залил приглушенный розоватый свет. Девушка поставила на стол чашки, принесла из кухни кипяток и несколько жареных без масла сухарей. Уселась напротив брата. Он с аппетитом хрустел сухими хлебцами и, казалось, в ус не дул. Анна-Стина заставила себя взять кусочек. Неожиданно Ингольв встретился с ней глазами. Слезы потекли по щекам Анны-Стины, губы ее задрожали. Она поперхнулась и закашлялась. Ингольв подождал, пока уймется кашель, подал ей кипятка в чашке и улыбнулся.

      – Почему ты плачешь, Анна? Что тебя так испугало?

      – Почему звонят?

      – Армия отступает. Жители покидают Ахен. Разве ты не знала, что рано или поздно это случится?

      – Знала… но почему так скоро?

      Он пожал плечами.

      – Какая разница? Перед смертью не надышишься.

      Несколько секунд они сидели молча. Ингольв смотрел в испуганные глаза сестры. Потом улыбнулся.

      – Нам нет никакого дела до этого, Анна. Нас это не касается. Мы с тобой остаемся в Ахене, правда?

      Она торопливо кивнула и стала еще более испуганной.

      – А если из города ушли все? Что тогда, Ингольв?

      – Значит, мы останемся здесь вдвоем, – сказал Ингольв. – Кстати, а где Синяка?

      Синяка прятался в развалинах богатого купеческого дома неподалеку от площади Датского замка, устроившись на куске стены с вырезанными в сером камне коршунами. Он хотел видеть всё.

      От непрестанного колокольного звона гудело в голове. Мимо бесконечным потоком двигались солдаты – пехотинцы в высоких медных шлемах и белых мундирах, кавалеристы в ярко-красных плащах, артиллеристы. Кони, сабли, пики, грозные пушки, приклады, украшенные резьбой по кости, сапоги, колеса – все это сливалось в яркую пеструю картину. Казалось, шествие будет тянуться вечно.

      Но через несколько часов город опустел. Людской поток хлынул в юго-восточные ворота.

      Затем более получаса ничего не было слышно, кроме ветра и плеска волн. Колокола замолчали. После недавнего грохота, после колокольного звона, лязга оружия, стука подков, гудения тысяч голосов особенно остро ощущалась тишина, и даже на большом расстоянии был хорошо слышен плеск волн о борта оставленных яхт.

      Но вот до Синяки донесся новый звук. По Первой Морской улице затопали сапоги. Они ступали тяжело, медленно, словно бы с усилием. Заскрипели деревянные колеса – вверх по улице вкатывали единорог. В город вошли Завоеватели.

      Это были рослые крепкие люди, одетые в меховые куртки и штаны из дубленой кожи. Немногочисленные по сравнению с той армией, которая только что отступала через Ахен, исхудавшие за время похода, с головы до ног забрызганные грязью, они вступали в завоеванный город так, словно добрались наконец до постоялого двора, где можно передохнуть после трудной,