Сказ про сестрицу Алёнку и братца Орея. Елена Александровна Асеева

округлое оно имело большой рот, от уха до уха (словно жаждущего сглотнуть всякого), до конца не закрывающийся, сквозь щель которого являло заостренные зубы и топорщившийся красный язык, да почти кровавые очи, без какого-либо белка али зрачка. На голове духа возвышались шляпки мухомора, кои местами, особлива по спине, окутывали и его безобразное (в виде валуна) тело.

      Понеже узрев то создание, скорей всего не привычное межмирью, Алёнка, подымаясь с присядок и прижимая к своей груди голову Копши, покачивающегося на чуть дрожащих ножках, с какового потоками стекала вода, молвила:

      – Доброго дня. Дух энтих мест.

      – Величание оного Кадук, – завершили за девоньку колтки, расположившиеся позадь детей, и с тем вызволяя из водьи мальчугашку так, что он присел на корточки.

      А Кадук, как его назвали духи, сразу сдержал движение кабаньих ног заканчивающихся копытами (проступивших в черных дымчатых парах тела), опершись ими о прилегшую к земле травушку, да наблюдаемо дернул вправо-влево длинным, словно плеть хвостом тем смахнув останки растущих рядом мухоморов и вспенив кружащее марево.

      – Зывут мене Кадук, – грозно продышал дух и качнулся вперед-назад, будто не до конца обретя свое отекшее, безобразное тело. – И туто-ва бытую я многий лета, абы…

      – Абы, – закончил за него, Копша, и прижался к Алёнке, склонив голову на бок и чуть потряхивая круглым колпаком. – Перетрухнул ступать дале, да на сей мари застрел. И нонечька бытуешь в кисляде, да пужаешь кажодного встречного.

      – Не кажодного, – задумчиво отозвался Кадук и своей покатой головой, восседающей прямо на теле, без всяких переходов, качнул туды-сюды, не понятно в какие стороны для наблюдающих за ним путников.

      Он может и желал ответить чего большего, и для того даже широко отворил свой округлый рот (расширив его до заостренно-длинных ушей порой чуть трепещущих), однако зыркнув в небосвод, как-то зараз замер. А в серо-голубой дали поднебесья неожиданно блеснула златыми лучами, малая крапинка света, пожалуй, озарившая пространство округ себя. Впрочем, Кадук, судя по всему, лишь отвлекая внимание на всплеск света в небесном куполе, внезапно разбух, не столько увеличившись в росте, сколько в ширине, погасив в той дымчатой хляби, как кабаньи ноги, так и хвост. И не менее размашисто растянулся его безгубый рот, слегка приоткрывшись и явив острые, шилообразные зубы, утыканные в два ряда, да красный язык, плотно покрытый белыми бородавками. Этим безобразным языком он торопливо облизал, раздвоенный глубокой выемкой, подбородок и длинный, широкий нос, конец которого напоминал шапку мухомора.

      – Понадоба когой-то пожамкать, – наконец озвучил собственные изменения дух и тотчас выплеснул изо рта длинный красный язык, каковой концом, будто змеюка, обвил обе ноги Копши. Еще сиг и язык также резко вернулся вспять, утянув за собой в открытый рот духа, Копшу, вырывая из объятий Алёнки, и скрывая его в той не малой дыре. Кадук