Патриот. Дмитрий Ахметшин

пори чепухи, – сурово говорит Слава. Приспосабливает шило к покрышке, появляется молоток – небольшой, хозяйственная штучка, такой есть в каждом доме.

      – А разве так можно? – спрашивает Яно.

      – Так нужно, – шепчет Наташа. – Тише. А то засекут.

      Ястребиное лицо поворачивается в полутьме вправо и влево. Вся напряжённая, будто гитарная струна, вроде бы стоит на месте, но кеды всё равно скрипят по асфальту, и в такт этому звуку скрипят нервы всех четверых. Звук кажется оглушительным. Удар молотка по сравнению с ним – мягкий, как будто кто-то ударил кулаком по подушке.

      Хлоп – и всё. Слава уже приноравливается, чтобы сделать следующую дырку. Откладывает молоток, вытягивает из обоймы другое шило и всучивает Яно.

      – Займись пока теми двумя колёсами. По четыре дырки в каждом, не меньше. Запомнил? Молотка второго нет, подбери где-нибудь кирпич. Вон там посмотри, около трэша, там их полно. Только свет не зажигай.

      Яно вертит в руках шило, длинные пальцы путаются. Ислам давит губами улыбку и представляет, как он потом будет распутывать многочисленные узлы на руках. Эстонец вытягивает шею, пытаясь рассмотреть в той стороне кирпичи, но от друзей далеко не отходит.

      – Я принесу. У тебя оружие, и ты нужен тут, – шепчет Ислам.

      – Спасибо, – лопочет Яно.

      Ага, вот и кирпич. Точнее обломок, хорошие кирпичи-то никто не выбрасывает. Когда возвращается, Яно уже успел наколоться. Сопит обиженно, засунув большой палец в рот.

      – Может, лучше ты? – говорит.

      – Я вообще с тобой только за компанию пошёл.

      – А. Ладно…

      Обходит машину, неловко пристраивается к переднему колесу.

      – По четыре дырки в каждом, – рычит Слава. – Не меньше.

      – Слушай-ка, а давай мы его ещё и распишем. Шины резать – это как-то скучно, – вдруг говорит Наташа.

      Слишком громко. Такие люди, люди-струны, всегда прибавляют в громкости, когда в голову приходит какая-то идея. Как будто кто-то щёлкает внутри зажигалкой. Все трое хором на неё шикают. Тоже слишком громко получилось. «Но, возможно, – думает Ислам, – люди подумают, что это какие-нибудь ночные птицы. Да, ночные птицы, только и всего».

      – Поговори мне ещё тут, – сопит Слава. – Сейчас придёт хозяин, и уже скучно не будет…

      – Не, ну Слав. Ну серьёзно. Краски у нас хватит.

      – Не пори чушь. Сейчас не пасха, чтобы разрисовывать яйца этому кренделю.

      Наташа тем не менее лезет в рюкзак, и вот уже в каждой руке по баллончику. Зажигалка полыхает вовсю, разгоняя темноту у неё в голове.

      – Да ладно тебе. Шины – это прошлый век. Ну пожа-алуйста.

      – Ладно. Несносная девчонка. Ладно, ладно. Только тише. Закрой рот и делай всё молча.

      Наташа порывисто обнимает Тумакова, сумка раскрывается под её руками, баллончики норовят раскатиться в стороны.

      – Чья это машина? – спрашивает Ислам.

      Слава швыряет в него недовольным взглядом.

      – Селиванова. Сидит в районной администрации, некрупная сошка по образовательной деятельности. Два дня назад