Полёт в Чаромдракос. Наташа Корсак

не успела испугаться. Стрикс прошипела заклинание так быстро, будто она постоянно разгуливала по этому малюсенькому переулку. И всем, кроме меня, её слова были понятны и знакомы.

      Прошло секунд пять, но никто никакую дверь нам не открывал. Стрикс нахмурилась и повторила всё то же, но громче. И тогда я услышала шуршание внутри стены. Кто-то явно толкал её прямо на нас. Вдруг между вторым и третьим фонарем, как из ниоткуда, появилась вполне себе приличная вывеска «Pêche Chat Tavern»[63], камни на стене приобрели багровый оттенок и перевоплотились в невысокую, но широкую, в метра полтора, дверь с медной рыбкой вместо ручки.

      Стрикс тут же уверенно потянула за неё, и дверь распахнулась, ненарочно задев висящий над ней заливистый колокольчик.

      Мы оказались в шумном местечке, напоминающем рыбацкую таверну века так… восемнадцатого. Повсюду висели рыболовные сети. На гостевых столиках стояли деревянные миски, а столовые приборы напоминали породы разных речных рыб. Вместо стульев здесь лежали мягкие пышные подушки всех цветов радуги. Только за одним столом стояли три уродливо изогнутых, потрескавшихся от старости табурета.

      Роль официантов досталась проворным городским воробьям. В отглаженных фартучках и с белоснежными полотенцами, уложенными на правых крыльях, они разносили гостям местные лакомства: жирные сливочки, дымного лосося, лапки королевских лягушек, валерьяновое вино и мороженое из рыбьего жира.

      Два столика были заняты большой кроличьей семьей. За тем, что стоял у самого бара, восседал отъевшийся голубь, а за столиком у занавешенного изорванной сетью окна отдыхал взъерошенный пес, размеренно потягивая через трубочку коктейль из сахарных косточек.

      Стрикс всё искала кого-то взглядом и вдруг яростно фыркнула.

      – On peut mourir en t'attendant,[64] – гневалась она, глядя на по-королевски подплывающего к нам сытого черного кота. Это и был месье Шаморт – хозяин таверны.

      Заметив на руках Стрикс Камиллу Штейн, кот засуетился и напрямую обратился к химере:

      – Cet horreur! Elle est mourir?[65]

      – Les hommes[66], – лишь промолвила Стрикс.

      Ударив об пол своим толстым хвостом, месье Шаморт громко распорядился:

      – Китовье молоко! Срочно! В холодильнике должна была остаться хоть пара капель! И не подогревайте!

      Услышав его приказ, воробьи моментально улетели на кухню. А кот, мурлыкая, склонился над бабушкой и принялся тереться о её щеку своей усатой мордой.

      – Tu ne peux pas vivre sans faire tes mamours[67], – съязвила Стрикс.

      – Pardon, je n'ai pas pu résister[68], – мяукнул кот. – Ками можно уложить на её подушечки, те, что у моего личного стола. Да и вы все присаживайтесь!

      Мы все направились к тому самому столику, где кряхтели карликовые табуреты. Воробьи принесли Камилле, как сказал хозяин, «её подушечки», расшитые золотыми нитями. Герои, изображенные на подушках, были мне знакомы. Они же украшали потолок в моей спальне, точнее, в одной из спален Камиллы Штейн. Самую большую подушку – с изображением красивого серебристокрылого существа, похожего на рептилию, – положили

63

Таверна кота рыболова (фр.).

64

Ну, наконец-то! Так и умереть можно (фр.).

65

Какой ужас! Что с ней случилось? (фр.)

66

Люди (фр.).

67

Не можешь ты, без своих этих нежностей (фр.).

68

Простите, не сдержался (фр.).